Шенна

– Оставим все покуда как есть, – ответил Шенна. – Займемся делами по порядку, и пусть все идет своим чередом. По-твоему, я принес больше вреда, чем пользы, когда отдавал твои деньги во благо людям. Ты, наверное, помнишь первую милостыню, что я отдал из твоего кошеля. Помнишь вдову, за которую я отдал выплату, чтобы ее не выселили из маленького домика? Так скажи мне, что же за вред такой нанес я той вдове, когда отдал за нее ренту?

– Ты, должно быть, думаешь, – сказал Черный Человек, – что совершил в тот день прекрасный поступок. Пожалуй, ты крепко удивишься, когда я скажу, что этим ты предотвратил поступок намного лучше и благородней того, что совершил сам.

– Что же за поступок я предотвратил в тот день? Назови его. На этот счет пустые разговоры не сгодятся. Если я позволю тебе эдакое словоблудие, уж не знаю, куда мы забредем, а ты все будешь называть черное белым, а белое черным. Такое твое ремесло. Так что бросай его и говори прямо. Назови мне по имени и по фамилии тот благородный поступок, который я предотвратил, когда заплатил за вдову ренту из твоего кошеля.

– Я скажу тебе прямо, не бойся. Если бы вдову выселили в тот день, она предоставила бы себя воле Божьей, как она всегда поступала, паршивая стерва! И это было бы гораздо благородней того, что сделал ты, когда отдал ей выплату, что тебя самого ничуть беднее не сделало. Ты хоть это понимаешь? Или мне сказать еще яснее?

– Замечательно! – сказал Шенна. – Прекрасно! Просто прекрасно! Надо полагать, благородней всех был бы поступок пристава, если б он ее все-таки выселил?

– Это как? – спросил человек, уставившись на Шенну в оба глаза.

– Вот и посуди сам, до чего же ты слепой, – сказал Шенна. – Она предоставила бы себя воле Божьей, но разве не пристав заставил бы ее так поступить? Если вдову выселяют и она вместе с несчастными ребятишками обречена на холод и скитания и предает себя Божьей воле, то это благородный поступок. Но тогда не ей за это причитается благодарность, а приставу, какой ее выселил. Не будь пристава, не было бы и благородного деяния. Ты что же, не понимаешь?

– Ох, какой ты сообразительный, право слово! – сказал Черный Человек. – Если б ты помаялся тут немного, как я сейчас маюсь, уж, верно, с тебя бы сошло маленько сообразительности.

– На это у тебя есть средство, как у вдовы, – сказал Шенна.

– Что за средство? – спросил Черный Человек.

– Предоставить себя воле Господа, хвала Ему во веки веков! – сказал Шенна.

– Не стану, посули мне за это даже райские кущи, – ответил Черный Человек.

– О, вот как? – сказал Шенна. – Но ведь правда у тебя есть выбор. Как говорится, жизнь человека – его воля, случись ему хоть сидеть задницей в озере, – то есть, я хотел сказать, в пламени. Но скажи мне вот что. Уж не хочешь ли ты сказать мне прямо в лицо, будто я не причинил тебе никакого вреда тем, что раздавал твои деньги нищим Христа ради?

– Ничуть, – сказал Черный Человек. – Сейчас об этом и говорить не стоит в сравнении с тем злом, какое ты причинил мне своим поступком, что вовсе не связан ни с какими деньгами.

– Что-то я не припомню поступка лучше, чем когда раздавал деньги беднякам.

– Я послал тебе врага, а ты ему не поддался, – сказал Черный Человек.

– Врага? – удивился Шенна. – Да никогда у меня не было врага, кроме тебя. Надеюсь, ты не ждешь, что я поддамся тебе, покуда могу тебя одолеть?

– Для тебя я враг ничтожный по сравнению с ней, – сказал Черный Человек.

– По сравнению с ней? – спросил Шенна. – Что-то я ее не помню. Кто она? Назови мне ее имя. Говори прямо. Прекрати вилять.

– Та женщина, что обратила твое сердце в камень, затуманила тебе голову и разожгла кузнечный горн твоего разума! Это для тебя достаточно ясно? – молвил Черный Человек.

Глава тридцать вторая

Шенна остановился и посмотрел на него. Потер глаза и посмотрел снова. Некоторое время оба молча глядели друг на друга в упор.

– Да ты дьявол! – сказал Шенна наконец.

– Да тебе сам дьявол не чета! – сказал Черный Человек. – Я-то полагал, деньги собьют тебя с пути. Редко кто берет деньги без того, чтоб принести погибель себе, а из-за них и кому-нибудь еще заодно. Они навлекают несчастье и на того, кто их берет, и на того, кто не берет, тоже. Взявший деньги отправляется в путь ночью, и его убивают, чтобы их забрать. Тот, у кого нет денег, убивает того, у кого они есть. Вот тебе и несчастье обоим из-за денег. А кроме того, деньги могут принести еще двадцать несчастий. Многие люди теряют разум от гордыни, тщеславия и самодовольства. А будь они бедны – держались бы скромнее. Многие укорачивают себе дни пьянством, когда у них набиты карманы, а могли бы дожить до ста лет, будь те карманы пусты.

– Сдается мне, что здесь ты слегка ошибаешься, – сказал Шенна. – Вот тот, что убил другого из-за денег. С чего бы ему убивать, будь у него самого денег в достатке? Я считаю, пустые карманы толкают людей причинять вред не реже полных. Верно, ты помнишь пословицу: «Предельная нищета да безрассудство – две вещи, что вернее прочих подбивают на зло».