Шепот

— Скажу вам откровенно: много людей еще и сейчас считают нашу службу необычайно романтичной, каждый хочет видеть в ней нечто от легенды, люди всегда охотно занимаются мифотворчеством, без этого им жизнь скучна и, если хотите, невозможна — так профессия пограничника стала одним из мифов нашего времени… И это справедливо. Больше я ничего вам не скажу об этом, чтобы вы но подумали, будто я хочу и вас агитировать. Наоборот. Я стараюсь отпугивать от себя таких, как вы, и особенно вас…

— Зачем же? — Так надо… У меня была жена… Увлеклась романтикой моей профессии, была в восторге от всего: и от одинокой заставы в горах (а служил я тогда в Туркмении), и от простого, как у первобытных пастухов, быта, и от постоянной напряженности, в которой пребывали все на заставе и которая затронула даже ее… Все складывалось так прекрасно, что-то необычное было в наших отношениях, а потом… Она просто не выдержала напряженности… Даже не знаю, как точнее определить ее внутреннее состояние. Одним словом, когда меня перевели на Чукотку, она уехала к матери в Симферополь, и за три года я видел ее только на протяжении двух месяцев, а точнее сказать — семидесяти дней… Совершенно достаточно, чтобы отвыкнуть, а то и совсем забыть человека. Не для меня, конечно, а для нее. Я думал о ней все время. Полярная ночь, заснеженные просторы Чукотки так безнадежно пустынны, что их невольно заселяешь хоть в воображении, и, ясное дело, первым человеком, которого ты бы хотел видеть перед собой на том беспредельно белом фоне, всегда «была и будет любимая… А она жила в городе, лежавшем на пути больших человеческих странствий, где ежедневно перекатываются по улицам тысячные толпы искателей отдыха… Не люблю я теперь этот город и все города, стоящие на распутье…

Я привык быть всегда на краю, привык к мысли, что жизнь моя может продолжаться только в одну сторону, а с другой стороны — все кончается, здесь конец всех начал и концов, то, что там, то не для нас, мы должны смотреть только в одну сторону и видеть там все, что нужно, а не вертеться во все стороны и искать неведомо чего… Вы меня понимаете? Граница. Чужая жизнь, чужие страны, привыкаешь к тому, что в человеческом сердце тоже должны быть какие-то пределы, какие-то границы… Такой привычки никогда не выработаешь, если живешь на вокзале, в гостинице или в таком городе, как тот, где живет жена… Как все было, не стоит рассказывать. Людей на земле много, и еще больше можно наскрести разных случаев из их жизни, приключений, фактов… Можно вспомнить, с чего все начиналось, кто первый сказал обидное другому, можно вспомнить, что кто ответил. Это неприятно и тяжело… Прошло уже несколько лет, я стараюсь забыть все подробности, ведь они не возвышают тебя, а унижают.

Мне хочется обдумать все, что случилось со мною, да разве я один? Зачем живешь на свете? Для себя или для того, чтобы жили другие? Я немного наивный человек, но признаюсь вам, что читаю вместе со своими солдатами те же книжки, что присылают нам библиотекари из отряда (а там порой сидят удивительно черствые люди, и они нас не балуют романами о любви, а предлагают преимущественно более или менее удачные описания того, как надо героически умирать человеку, к тому же человеку молодому). Солдаты воспринимают все просто, на веру.

Раз так написано, — значит, так надо. Дискуссии затрагивают лишь отдельные детали. Когда-то все воспринимал так же и я. Теперь мне хочется докопаться до сути. Я стал наблюдательнее. Я замечаю не только факты, я собираю из книг и жизни какую-то информацию и стараюсь вывести из виденного «узнанного закономерности. Не просто живешь, а хочешь осмыслить жизнь. И вот я думаю: мы разошлись с женой из-за того, что она думала только о себе, она загодя нарисовала себе свое счастье, и как только нарисованная картина где-то разошлась с действительностью, все сломалось между нами, и уже никто не смог это сломанное починить.