Шепот пепла

— Надо выходить в большая вода. Корабль плыть к остров Таос. Скоро быть там. Другой идти через много день. Надо успеть этот. Корабль всегда есть лекарь. Деревня есть лекарь.

— Они вылечат его? — всхлипнула Цуна.

— Ри не знать…

* * *

Нико снилось, что он поднялся в небо и раскачивался на воздушных потоках. Тело легкое. Вместо жил и костей — камышовый пух.

Юноша с трудом открыл глаза. Во рту сухость и горечь. На лице влажный лоскут. Нико хотел убрать его, но не смог пошевелить рукой. Он прохрипел имя Цуны. Тут же кто-то навис над ним, закрыв свет, проходивший через ткань.

— Нико!

Дикарка сорвала тряпицу и радостно закричала:

— А-а! Нико! Нико!

Юноша плохо соображал. Он попытался привстать, чтобы оглядеться, и оторопел. Кругом простиралось море. Серо-синее, расчерченное барашками волн. Куда ни глянь — вода. Ни базальтовых скал, ни песчаных побережий, ни зелени материков. Нико на миг подумал, что еще не проснулся.

— Паль!

Цуна сунула ему кувшин. От попытки сесть у Нико затряслось все тело. Такой слабости он не помнил ни разу. Дикарке пришлось придержать его.

Солнце пряталось за плотным слоем облаков. Так и мысли тонули в мутной дымке. Нико решил, что видит болезненный сон. Он опустил веки и снова поплыл по воздушным потокам. Это длилось минуту или целую вечность. Время потеряло значение. Качка то слабела, то усиливалась. Тело вторило движению волн.

Нико очнулся от ощущения капель на лице. Было холодно. Сверху лежало что-то влажное, тяжелое и противное до зубовного скрежета. Юноша открыл глаза и тут же зажмурился от попавшего в них дождя. Он с трудом выбрался из-под многослойного укрытия. Сдвинул в сторону ворох мешков и остался в одном плаще. Ветер взметнул мокрые кудри.

Похоже, ливень начался давно. На дне лодки набралось прилично воды. Она не промочила спину Нико только благодаря сложенным вдвое накидкам из листьев.

Цуна сражалась с непогодой. Юноша удивился, как ловко она управляет парусом — дырявым в паре мест, но все еще годным.

— Эй, Цуна! Мы где? — крикнул Нико, дрожа от холода.

— Нико! Мата! Ха! Мата!

— Чего? Чего ты хочешь? Мне это держать?

Цуна передала ему шкоты, а сама взялась за весла. Стала подлавливать ими волны и ударять по воде, отгребая в сторону. Надвигался шторм. Ветер крепчал, бил в спину. Нико не смог долго удерживать веревки. Пальцы предательски слабели. Упущенные шкоты тут же превратились в сумасшедших змей, запутались и больно стегали. Парус полоскало. Лодка заваливалась набок и готова была опрокинуться. Левый край почти черпал воду.

Цуна подняла весла, бросила на дно суденышка. Опустила парус и принялась перетаскивать кули в противоположную крену сторону. Потом перегнулась за борт почти наполовину, выравнивая наклон. Нико последовал ее примеру. Больше он ничем не мог помочь.

Холодные капли хлестали по дереву, собирались на дне в лужицы, подтапливали лодку. Ливень был такой силы, что на расстоянии вытянутой руки сливался в сплошную белую стену, за которой невозможно было разглядеть море. Нико накинул капюшон и вычерпывал воду плошкой.

Ветер еще долго толкал лодку, прежде чем она вырвалась из грозового плена. Небо впереди было ясным и голубым. Утихший ветер ласкал заново поставленный парус. Нико давно распластался на накидке, дрожа от холода, усталости и страха. Цуна не присела отдохнуть, пока тряпкой не выжала всю воду за борт.

— Затмение тебя подери, девчонка! — выдохнул Нико, привставая. — Куда мы плывем? Что вообще творится?

Он с трудом отходил от недавнего потрясения. Сырая одежда отнимала тепло. Пришлось снять ее, хорошенько встряхнуть и разложить на дне суденышка. Ветер становился теплее, но не настолько, чтобы совсем не мерзнуть.

Цуна успокоилась. Села на корточки, подтянула колени к груди и заплакала. Нико выпучился на нее. Неужели испугалась? Только что в гуще непогоды она была похожа на бесстрашную пиратку.

— Эй, Цуна!

Он подполз и потряс ее за плечи.

— А-а-а-а! — провыла девочка, уткнувшись в него.

Она все еще была в одной набедренной повязке и посинела от холода. Нико уселся на край подстилки. Обнял Цуну и начал растирать, насколько позволяла слабость в руках. Выглянувшее из-за обрывка тучи солнце помогло ему. Жаркие лучи расплескались по мокрому дереву, зарябили в мозаике волн.

Нико быстро разморило от тепла. Он лег на спину. Поморщился от сырости. Цуна не отдыхала. Она сунула юноше сухарь и кусок вяленого мяса, а еще подозрительный на вид голубой фрукт, внутри оказавшийся ярко-розовым, заполненным липким соком.

Нико ужинал полулежа, глядя на перистые облака над головой. Сколько он ни спрашивал, Цуна не отвечала, куда держит путь. В конце концов это стало просто неважно. Нико старался не думать о плохом. Смерть в море от жажды и голода пугала его, но он надеялся встретить корабль.

К вечеру, когда солнце уже садилось, Цуна неожиданно воскликнула:

— Ри!

И подпрыгнула, качнув лодку. Нико встрепенулся. На горизонте со всех четырех сторон ни судна, ни полоски суши, ни акульего плавника.