Шепот стрекоз (сборник) (СИ)

За второй дверью Матвейке преградила дорогу консьержка, свирепая старуха с выпученными глазами, большим острым носом и несоразмерно тонкой шеей, похожая на сказочную птицу Рух, охраняющую несметные сокровища. Она шумно выпорхнула из своего гнезда, изобразила крыльями шлагбаум и, вцепившись в Матвейку когтями, гаркнула:

– К кому?

– Здрасьте! – вежливо поздоровался Матвейка с жэковским монстром.

– Я знаю, что «здрасьте»! К кому, спрашиваю? А то не пущу! Нечего шляться по подъездам! Это элитное жильё! Тут люди живут, а он «здрасьте»!

– Я к тёте.

– Да хоть к дяде!

– Я к супруге профессора, – Матвейка вспомнил «пароль», как учила тётка.

– А! К Эльвире Семёновне, что ля? – вдруг пискнула консьержка, сократив шею. – Племянничек?

– Ага.

– Так бы и сказал! – консьержка снова вытянула шею и заклекотала на весь подъезд в оправдание своей требовательности к неопознанным субъектам, как раз в это время из лифта вышел кто-то из жильцов. – А то зайдут и молчат, как телористы. Здрасьте вам! – отвлеклась консьержка на пожилого мужчину в блестящем костюме, и, когда тот, важно кивнув в ответ, покинул подъезд, снова нацелила клюв на Матвейку. – И я всегда нервозничаю, как чужие заходют. Понимать надо! А вдруг бонба в кармане! Дом на куски, гора трупов, а меня в тюрьму засодют!

– Не засадят.

– Почему это?

– Не найдут.

Птица Рух вошла в ступор, глаза помутнели, словно она пыжилась снести яйцо.

– Где не найдут?

– Под горой трупов.

Консьержка аж подпрыгнула на месте, едва не обронив не в меру выпученные глазные шары.

– Тебе шутки, а у меня нервалгия к концу недели!

– Я без бомбы сегодня, – сказал Матвейка, озлившись, он пришёл вовремя, а его задерживают внизу, тётке не понравится, и для наглядности вывернул карманы.

– Вижу, не слепая, чай. Да, она предупреждала вчерась. А нынче не говорила, что придёшь.

– Вчера не успел.

– А сёдни она дома. Дожидается какова-сь дилехтора. Как быть? Ладно, проходи уж, маленький шутник. Лифт слева, в закутку. Пятый этаж. В лифту не прыгай, не плюй, не рисуй и лишних кнопок не нажимай, спортишь. Этаж элитный. Квартира шестьдесят шестая. Как у цивилизованных.

Судя по частому употреблению известных слов, консьержка была в приятельских отношениях с Эльвирой Семёновной и, вполне возможно, считала его тётку самой важной птицей элитного курятника, за которым она приглядывала.

Только после подробного инструктажа о правилах нахождения в лифте, что в некоторых отношениях было, несомненно, цивилизованно, хоть и назойливо, она отпустила когти, сложила крылья и повела носом вслед за Матвейкой. Он даже втянул голову в плечи и зажмурился – показалось, что его вот-вот клюнут в затылок.

И второй кордон пройден. Оставалось выдержать атаку возмущённой его нецивилизованным поведением тётки. Но к его удивлению, тётка встретила племянника сдержанно.

Он поднялся на пятый этаж и позвонил в шестьдесят шестую квартиру. Через какое-то время прогремели поочерёдно запоры пяти замков – Матвейка посчитал. Эльвира Семёновна появилась в дверях в длинном шёлковом халате с экзотическими цветами на ткани и на какое-то время застыла в царственной позе. Казалось, ещё немного и она протянет ему руку для поцелуя. Или, может быть, ждала, когда он встанет перед ней на колени? Нет, обошлось. Эльвира Семёновна ограничилась осуждающим взглядом и, подобрав полу халата, с высоко поднятой головой прошествовала в квартиру. Матвейка вошёл следом. Тётка в обратном порядке заперла все пять замков и, наконец, одарила племянника приветственной речью:

– Заявился, наконец. Почему не дождалась тебя вчера, можешь не рассказывать, мне это неинтересно. У меня своих забот по горло, – при этом Эльвира Семёновна почему-то показала на грудь. – Я вам выделила комнату около туалета. Временно, разумеется, не раскатывайте губы. Она небольшая, но удобная, с видом на сквер. Всё ненужное я вынесла, чтоб не дай бог не испортили.

– Мне надо к маме съездить, – сказал Матвейка, насупившись. – Срочно. Отпустите меня.

– Какая может быть срочность? Твоя мать умерла. И послезавтра похороны. Тогда и увидишь.

Матвейка побелел, выкрикнул, задыхаясь:

– Не врите! Она в больнице! Мне баба Нюра говорила!

– Как ты со мной разговариваешь! – взбеленилась тётка. – Баба Нюра выжившая из ума старуха! Она и не такого наговорит! Лучше ступай к брату. Он доконал меня. Всю ночь терроризировал, орал, как недорезанный! И сейчас капризничает. Отказывается есть и вообще ведёт себя отвратительно. Описал покрывало, хулиган! Теперь только на выброс. А ко мне скоро должны придти. У меня важная встреча. Сидите в комнате и не высовывайтесь. Я вас позову обедать. Да, и обувь сними, пожалуйста, у меня паркет…

– Я знаю: дубовый, элитный, – закончил тёткину фразу Матвейка и нехотя стал разуваться.

– А знаешь, то и веди себя соответственно – грубить старшим нецивилизованно! – недовольно заметила тётка и затерялась в недрах огромной квартиры.

17