Шепот стрекоз (сборник) (СИ)

В выделенной Эльвирой Семёновной комнате наблюдался абсолютный голяк. Это была даже не комната, а что-то вроде большой кладовой с окном, метры два в ширину и около трёх в длину. Вдоль стены стояла кушетка, рядом с кушеткой бабы Нюрин чемодан с их вещами. И всё. Ни стула, ни стола, только кушетка. Да ещё сложенная раскладушка под окном, приставленная к отопительной батарее. И Санькина бутылка с молоком на подоконнике.

Санька лежал на кушетке, свернувшись калачиком, лицом к стене. Покрывало валялось на полу. Санька подрагивал то ли от холода, то ли от обиды. В комнате было тепло, даже душно. Матвейка приотворил окно, подошёл к Саньке, чтобы укрыть его, но Санька, не оборачиваясь, снова сбросил покрывало на пол.

– Санька, ты чего?

Санька, услышав брата, вскочил с криком «Матейка! Амам!», бросился к нему и вцепился с такой силой, что Матвейка почувствовал боль в шее.

Теперь в ход пошли и ранее отвергнутое малышом молоко, и Витькины пирожки. Насытившись, Санька тотчас уснул у Матвейки на руках. Щёки зарумянились, а губы растянулись в улыбке.

Вскоре позвонили в домофон. Тётка сказала кому-то «поднимайтесь на пятый этаж» и защёлкала запорами.

Чтобы не разбудить брата, Матвейка положил его на кушетку, укрыл, а сам подошёл к двери. Дверь их комнатки выходила в коридор и была как раз напротив входной. Матвейка приник к замочной скважине.

Через какое-то время в дверях обозначился мужчина в светлом костюме с портфелем в руках.

– Здравствуйте! Извините, лифт задержал, не мог вызвать.

Матвейка похолодел – он узнал голос тёткиного гостя. Он выпрямился, припал спиной к двери, машинально посмотрел на окно – единственный путь для отступления.

– Ничего страшного, – отвечала тётка. – Да, грузовой у нас сегодня с ума сходит. Тот ходит нормально. А этот, как вздумается. И почему-то постоянно на наш этаж. Хотя его никто не вызывает.

– Прошу прощения, Эльвира…

– Семёновна, – подсказала тётка.

– Очень приятно, – сладко ворковал гость. – Хотя повод для нашей встречи, полагаю, не из приятных.

– Жизнь вообще малоприятная штука, – изрекла тётка с усмешкой.

– Позвольте с вами не согласиться.

– У каждого свой взгляд на вещи, – вещала тётка высокомерно. – Один капризничает среди изобилия, другой довольствуется объедками.

– А вот в этом вы абсолютны правы. Простите, я не представился. Меня зовут Арнольд Альбертович. Фамилия Детков. Директор зареченского Детского дома. Педиатр по совместительству.

– Педи..? – переспросила тётка.

– Педиатр. Специалист по детским заболеваниям.

– Педиатр Детков… Кажется, где-то слышала… Не по телевизору, случайно?

– Не думаю. Моя скромная фигура мало кого может заинтересовать.

– Хорошо. Педиатр Детков. Как нельзя кстати.

– Ваши дети больны? – встревожился дачник.

– Да что вы! Абсолютно здоровы. Но в том-то и дело, это не мои дети. Поэтому я и обратилась… Это я с вами разговаривала вчера по телефону?

– Нет, вы разговаривали с моим заместителем.

– То-то мне показалось голос другой.

– Не беспокойтесь. Он меня проинформировал. Ввёл, так сказать, в курс дела. Вы не передумали?

– Разумеется, нет. Понимаете, тут такая ситуация… А чего это мы в коридоре? Прошу в гостиную. Кофе? Чай? Или рюмочку?

– Удовольствуюсь чаем, с вашего позволения.

– Анжела! – позвала тётка кого-то, наверное, домработницу. – Два чая в гостиную! И сладости!

– Поняла, Эльвира Семёновна, – прозвучал издалека молодой женский голос.

Они прошли в гостиную. И Матвейка не мог слышать их дальнейшего разговора. Он лихорадочно думал, как быть. Как попал сюда этот Арнольд-Борюсик? Неужели выследил? И тут он вспомнил разговор длинноносого с дачником на реке, когда неосмотрительно сорвавшись в мусорный овраг, стал свидетелем их тайного сговора. Выходит, это она, его тётка, звонила вчера в детдом и интересовалась, можно ли пристроить детей!.. А трубку взял длинноносый, потому что он там работает воспитателем, и он в ту минуту был у телефона… И он тогда сказал дачнику, что есть ещё детки, которых можно использовать. И предложил ему выдать себя за директора детского дома. А дачник сказал, хорошо, управимся с этими, а там посмотрим. Матвейка в бессилии опустился на пол. Но тут же поднялся. Что делать, понятно – бежать. Сначала – к бабе Нюре за великом и рюкзаком, а потом – к маме в больницу. Я ей дам живой воды, она выздоровеет и никому нас не отдаст. Да, бежать! Но как? На выходе пять замков… Матвейка подошёл к окну – высоко, пятый этаж. И каждый этаж, наверное, по три с лишним метра, потому что элитный. Матвейка подбежал к двери, прислушался. До него донеслись обрывки разговора из дальней комнаты. Но слов разобрать он не мог. Тогда Матвейка потянул на себя дверь. Разговор стал громче, но он улавливал лишь отдельные слова, которые не связывались для него в смысловую цепочку. И он рискнул выйти из комнаты, приблизился к гостиной, затаился за дверью. Теперь можно было не напрягать слух. Он даже мог наблюдать за ними через дверную щёлку. Разговор принимал конкретные формы. Они начали торговаться.