Шепот тьмы

Колтон сглотнул. Лебедь сидел, зажатый между его пальцами в смертельной хватке.

– Я успела набрать целую кучу камней, прежде чем нашла тело, – продолжала она. – Это был мальчик. Он лежал наполовину в воде, наполовину в грязи, и я сначала подумала, что он мне привиделся.

Солнечный свет заглянул в окно в виде золотого блика, и она на мгновение увидела себя отраженной в нем. Она посмотрела вниз на кончики своих пальцев. Ноготь указательного пальца был почти до крови содран. В проходе мимо прогрохотала тележка с закусками.

– Продолжай, – сказал Колтон.

– Ты подумаешь, что я сошла с ума.

– Не подумаю.

Она закрыла глаза. Было слишком тяжело смотреть на него. Холодный, выбивающийся из сил Колтон, с его улыбкой, похожей на нож. Она была уверена, что он осуждает ее – маленькую стеклянную Делейни, голова которой забита грезами. Но все эти годы спустя она по-прежнему могла вспомнить каждую деталь того прохладного мартовского утра. Она держалась за них, как держатся за мечту. Фрагментарно и в красках.

– Он был мертв, – прошептала она. – Я была так уверена в этом. Но когда позвала его, он закричал. Когда я сказала ему двигаться, он послушался. Когда я протянула ему руку, он взял ее. Он был будто ледяной. Я никогда не чувствовала такого холода.

– Что случилось?

– Он исчез. – Она открыла глаза, чтобы найти его пристальный взгляд. – В одну минуту он был там, а в следующую его поглотило небо. Когда родители прибежали, его уже не было. Они подумали, что я играла в какую-то игру. Но это была не игра. Я видела его. Я чувствовала его. А потом…

Она замолчала, опасаясь. То, как он смотрел на нее – солнечный свет окрасил его глаза в редкий медово-карий цвет – вызвало в ее груди какое-то забавное волнение. В кои-то веки он выглядел как парень, а не как нечто слишком острое, чтобы к нему прикасаться.

– Когда Нейт возвращался к жизни, – продолжила она, – Адья сказала, что последовала за ним прямо ко мне. Я всегда думала, что, возможно, мне это привиделось, но что, если я такая и есть? Что, если я из тех людей, которые смотрят на тени и видят мертвецов?

– А что, если это так? – спросил Колтон, стараясь выглядеть беззаботным.

Она не хотела думать о том, что это может означать. Каждая мелочь казалась ей увеличенной, переходящей в слишком резкий фокус – гул двигателя, тепло солнца на ее коже, Колтон, поднявший бумажного лебедя и осторожно положивший его на потертый нейлон ее колена. Он так и оставил его, проводя кончиком пальца по бумажному вееру хвоста.

– Это ужасный лебедь, – сказал он.

– На самом деле это идеальный лебедь. Еще я могу сделать лягушку.

– Впечатляет.

– У моей мамы домашнее обучение было основано на ремеслах, – сказала она, когда он подтолкнул лебедя достаточно сильно, чтобы тот захлопал однобокими крыльями. – Вместо того чтобы учить вычитание, я по понедельникам занималась макраме, а по средам – акварелью. Это было немного забавно.

– Это не звучит забавно, – сказал он. – Это звучит мило.

– На данный момент это огнеопасно. – Прядь волос выбилась из одного пучка, и она старалась уложить ее на место. – Она ничего не выбрасывает. Весь дом забит всякими поделками, которые она заставляла нас с папой делать вместе с ней на протяжении многих лет.

– Мои родители развелись, – вызвался Колтон после еще одной минуты возни с лебедем. – Ни один из них не смог остаться в Бостоне, поэтому до окончания университета я буду жить в доме один.

– О.

Она подумала о скудном декоре, о дверях, закрытых, как в гробницах. Подумала, что, возможно, в доме идет ремонт, а не то, что там вообще никто не живет. Никто, кроме Колтона. Рядом с ней его карие глаза были скрыты под кепкой.

– У новой жены моего отца есть склонность сжигать кредитные карты, – сказал он. – Когда открывают новую, они не всегда обновляют планы платежей. В тот первый вечер, когда ты пришла, мне отключили электричество.

Он сказал это так непринужденно. Как будто это было обычным делом, о котором можно забыть.

И вдруг она все поняла. Стена из свечей. Его попытки отшить ее у двери.

– Боже, – вздохнула она. – Почему ты ничего не сказал?

– Чтобы избавить себя от унижения, – скривился он в неуклюжей улыбке.

– Ты позволил мне смеяться над тобой, – сказала она. – Теперь я чувствую себя дурой.

Над головой зажегся индикатор, оповещающий, что необходимо пристегнуть ремни безопасности. Через звуковую систему донесся неразборчивый голос пилота.

– Что он сказал?

– Он сказал, что мы скоро начнем приземляться.

Колтон убрал руку, позволяя лебедю вспорхнуть к ней на колени.

– Ты еще можешь передумать, знаешь. Ты не обязана это делать.

– Но я должна, – сказала она. – Есть причина, по которой Нейт нашел меня. Я не знаю, что это, и я не знаю, ждет ли меня ответ в Чикаго, но я должна попробовать. Всю мою жизнь люди определяли меня только по одному признаку. Я пришла в Годбоул, потому что хотела посмотреть, есть ли там другая версия меня. Может быть, это она.

– Девушка, которая не может сложить симметричного лебедя? – нахмурился Колтон.

– Я должна довести это до конца, – сказала она, игнорируя его.