Шепот тьмы

– Репутация Годбоула полностью зависит от поведения его студентов, – продолжал Уайтхолл, как будто она ничего и не говорила. – Людям не нравятся вещи, которые они не могут понять. Не могут разложить по полочкам. То, что мы делаем здесь, в Годбоуле, это никак не укладывается ни в одну из их маленьких аккуратных формочек. Из-за этого у нас гораздо больше врагов, чем союзников. Есть люди, которые хотели бы, чтобы мы потеряли аккредитацию.

– Я знаю, – сказала она, слишком тихо, чтобы Уайтхолл мог услышать. – И мне невероятно жаль. Я не подумала об этом.

– Правильно ли я понимаю, что вы получили копию руководства для студентов в начале года? – Он посмотрел на нее поверх своих очков.

Вопрос застал ее врасплох.

– Да.

– Тогда вы знаете, – сказал он, – что существуют определенные правила академического поведения, которых должны придерживаться все студенты Хау.

– Да, – повторила она.

Он взял с вершины стопки папку и пролистал ее.

– В то время как нет никаких правил, запрещающих вступать в отношения с мистером Прайсом вне занятий, этический кодекс университета категорически противоречит тому, что помощник учителя проявляет благосклонность к отдельным ученикам в стенах класса.

У нее сжался желудок. Голова Делейн была неподвижна.

– Он не… Это не… У нас нет отношений. – Как только она произнесла эти слова вслух, они снова пронзили ее стрелой, острой и ужасающей. Она была уверена, что никто из других первокурсников не делил постель с Колтоном. Руки переплетены, колени соприкасаются, в мерцающей темноте они слушают дыхание друг друга. – Мы друзья, – призналась она, слишком слабо, как ей показалось.

– Так ли это? А как насчет обвинений в фаворитизме? – Он постучал пальцем по бумагам, лежащим перед ним. – У меня здесь отчет, в котором утверждается, что мистер Прайс давал вам ответы на экзаменах по основным предметам.

– Что? – Паника пронзила ее головокружительным порывом. – Все было не так. Я изо всех сил старалась не отставать в учебе. Он дал мне свои старые записи, чтобы позаниматься.

Уайтхолл притащил свой стул и уселся на него. Долгое время он молча разглядывал ее, словно решив выудить правду с помощью метода осмоса. Она никогда еще не чувствовала себя такой сломленной под его пристальным неодобрительным взглядом.

– Если у вас возникли трудности с занятиями, – сказал он, зашнуровывая брюки, – Центр помощи студентам находится на втором этаже Гиббонс-холла.

– Я знаю. – Ее горло сжалось. – Они предложили услуги переводчика.

– И этого было недостаточно?

– Ну, я… – Комната казалась слишком маленькой, воздух слишком плотным, и она снова уменьшилась до маленькой стеклянной Делейни, вся в трещинах. – Я не владею языком, – сказала она. – Языком жестов. Я знаю достаточно, чтобы использовать его дома с родителями, но недостаточно, чтобы не отставать в школе.

Выдавив из себя вздох, Уайтхолл поправил очки.

– Я с сожалением должен сообщить, мисс Майерс-Петров, что, хотя я, конечно, могу сочувствовать вашей ситуации, студенты, пойманные на списывании на экзаменах, подлежат немедленному исключению из программы.

– Но я не списывала.

– Это вы так говорите. – Он встал из-за стола и направился к двери, затем распахнул ее. Солнечный свет упал внутрь, ослепительно сверкнув золотом. – Считайте эту встречу вашим единственным предупреждением. Я не могу полностью винить вас за то, что вы так заблуждаетесь – мистер Прайс должен был выступить в роли наставника, и он потерпел грандиозную неудачу. То, как он себя вел, неприемлемо. Он освобожден от обязанностей ассистента преподавателя и находится на испытательном сроке до конца семестра.

По тому, как он навис над дверью, она поняла, что ей пора идти. Сердце забилось в груди. Руки стали липкими. Она искренне чувствовала, что вот-вот разрыдается. Глаза прищурены, горло сжато.

Но вместо этого в глубине ее души что-то зловещее влилось в вены, словно яд. Что-то старое, холодное и жестокое. Немного неуверенно она поднялась со стула, слабо ступая и шатаясь, желая оказаться где угодно, только не здесь, под микроскопом презрения.

Уайтхолл остановил ее у двери, его рука легла на ее плечи, что было не совсем приятно.

– Я хотел бы дать вам непрошеный совет, – сказал он, – если позволите.

Это зловещее нечто хлестнуло ее, как хлыстом, и она испытала внезапное, поразительное желание закричать ему прямо в лицо. Разорвать его книги одну за другой. Царапать стены до тех пор, пока не оторвется обшивка.

Вместо этого она сказала:

– Конечно.

– Вы хорошая ученица, – сказал он. – И я могу сказать, что у вас светлая голова на плечах. Поведение мистера Прайса не просто разочаровывает, оно опасно. На вашем месте я бы очень хорошо подумал, прежде чем вступать в контакт с Колтоном Прайсом.

31

В хранилище на складе на боковой улице в спальном районе Бостона была дверь.

Дверь была простая. Ничего деревянного, выточенного из древесины. Не собранная из рельсов, шпилей и шурупов. В ней не было ни стекла, ни гладких фрамуг, ни порогов, через которые можно переступить. Ничего красивого. Ничего уродливого.

Просто никакая.