Шепот Земли и молчание Неба

Собравшиеся опасливо переглянулись. У-ван побледнел и дал приказ гадать на панцире черепахи. Оракул покорно разжег костер и бросил в него панцирь. Раздался сухой треск. Панцирь выхватили из костра и положили на жертвенный стол. Остывая, панцирь продолжал трещать. Оракул коснулся его кончиками пальцев: остыл. Он внимательно разглядывал трещины, напоминающие иероглифы.

Все вновь насторожились. У-ван даже привстал на своем возвышении. Оракул взглянул на него и громко произнес: «Свершится большое зло!»

У-ван упал на сиденье. Собравшиеся подняли глаза к нему. Вдруг наставник Цзян выбежал вперед, смахнул рукавом с жертвенного стола панцирь черепахи и гадательную траву и гневно стал топтать их ногами:

— Мертвая кость, сухая трава! Как могут они знать, что добро, а что зло? В поход! Что может помешать успеху нашего правого дела?!

Голос Цзяна гремел как гром и возвращал людям уверенность. В поход, выполнить волю умершего и желание народа!

У-ван отдал приказ выступать немедленно. Начался поход. В рядах чжоусцев шли воины многих племен и областей, страдавших от притеснения Инь.

Воины достигли Лои и готовились к переправе через реку, когда тучи закрыли солнце, налетел ветер, пошел дождь со снегом. Дальше двигаться было нельзя. Сплошная пелена закрывала горизонт. Казалось, на пути Чжоу встало Небо, оно берет под защиту Инь.

Многие вспоминали гадание, однако ж спали у стен Лои нормально.

Иным был сон У-вана в эту ночь. Из памяти не выходило гадание накануне похода.

У-ван лег спать рано, когда пробила восьмая стража. Он впал в забытье, и ему приснился сон, который потомки будут передавать из поколения в поколение и который поутру все восемьсот предводителей воспримут как милость Неба. Снилось У-вану, что кончилась ночь и наступило утро дня под циклическими знаками Цзя-цзы. Глубокий снег, шедший десять дней, покрыл всю землю, все подходы к ставке чжоусцев в Лои.

Перед воротами временного дворца У-вана оказались неизвестно откуда прибывшие пять сановников в колесницах и два всадника. Они сообщили страже, что хотят видеть вождя чжоусцев. У-ван решил было отказать им в приеме, но вдруг Цзян обратил его внимание на то, что на снегу, толстым слоем покрывавшем землю, нет никаких следов от колесниц или копыт коней: это не обычные просители, это духи. Но как узнать, кто они такие? Наставник предложил вынести приезжим горячего рису — ведь погода холодная — и спросить, в какой последовательности потчевать их, кто из них старший. Всадники ответили: «Сперва поднесите чашу владыке — духу Южного моря, потом духу Восточного моря, потом духу Западного моря, после него владыке — духу Северного моря, а затем — духу Желтой реки и нам — богу дождя и богу ветра».

Так У-ван узнал, кто его гости, и в указанном порядке, называя каждого по имени, пригласил к себе. Духи были довольны. И тогда чжоуский правитель сказал: «День сегодня пасмурный, вы прибыли издалека, что побудило вас?» Духи ответствовали: «Небо решило покарать Инь и утвердить Чжоу. И мы прибыли, чтобы исполнить это. Пусть по твоему приказу бог ветра и бог дождя займут достойные для них должности и будут в рядах твоих войск».

Цзян прервал сон У-вана и вывел его во двор. Была еще ночь. Но снег прекратился, и в небе появились звезды.

— Небо за нас! — воскликнул У-ван, вспомнив свой сон, и приказал войскам начать переправу через Желтую реку.

Сам У-ван сел в переднюю лодку, и, когда она достигла середины реки, тысячи пчел, похожих на красных птиц, опустились по ее краям и помогали лететь ей над волнами. Волны пели…

В совершенно особой роли выступил весной 1959 года бывший кетский шаман Федор Агафонович Серков.

Песня навстречу весне

Озеро Мундуйка — самое большое заполярное озеро в Сибири. В длину оно больше 50 километров, в ширину чуть больше 30. Мундуйка — главный промысловый водоем рыбаков курейского кетского колхоза, но зимой и ранней весной здесь стоят всего два жилища на противоположных берегах. Бревенчатые избушки с плоской крышей, без сеней, с одной комнатой и железной печкой посредине. В одной, которая стоит на ближнем к поселку берегу озера, живет восьмидесятилетний кет Федор Агафонович Серков с женой, сыном и племянницей, в другой, на дальнем берегу, — шестидесятилетний кет Николай Михайлович Ламбин с женой. В избушке у Ламбина поселились и мы — двое этнографов из Ленинграда.

Мы второй раз прибыли на Мундуйку. В прошлом году познакомились и с Серковым, и с Ламбиным. Тогда наш отряд пробыл у курейских кетов больше трех месяцев. Было это летом. Вместе с ними рыбачили, многое узнали, но не сумели записать на магнитофонные ленты неповторимые легенды и сказки этого загадочного народа. Тогда подвела техника: у нас не было портативного магнитофона, а стационарный — сетевой — на стойбищах бесполезен. И в прошлом году мы встречались с Федором Агафоновичем, этим крепким, здоровым и мудрым стариком, с густыми, чуть подернутыми сединой волосами.