Шерхан

Сначала я сбегала в магазин, купила еды на пару дней, купила лекарства. Вернулась, сразу же приступила к наведению порядка на кухне, собрала всю грязную посуду, запустила посудомоечную машинку. Выдраила все поверхности до сверкающего блеска, приступила к приготовлению позднего ужина. Была уверена, что от запаха еды Яр проснется, но когда убиралась в зале, заглянув в спальню, отметила, что он даже положение тела не изменил. Его и звук пылесоса не разбудил.

За окном стемнело, на плите стоял ужин и вкусно пах, стиральная машинка тихо гудела, а я без сил сидела на кухне, попивая горячий чай. Уставшая, но довольная, с пониманием того, что к родителям уже не поеду, а возвращаться к Вере Ивановне не было настроя. Не думаю, что Ярослав сильно рассердится, если переночую у него на диване.

Приняла душ, намылившись вкусным клубничным гелем, наверное, осталось после Леры, вымыла голову ее же шампунем. Завернулась в полотенце, вышла. Возле дивана нерешительно замерла. Надо было, конечно, мне поискать сначала подушку и одеяло, когда было светло, потом уже мыться. Покачав головой, вошла в спальню, Яр по-прежнему спал, правда, уже чуть-чуть повернулся на бок. Подошла к шкафу, отодвинула дверку в сторону, на ощупь в темноте стала искать подушку. Включать настенные бра не решилась, вдруг Яр проснется, ему сон явно нужнее, чем мне свет для поиска подушки. Я так увлеклась поиском, что не сразу отреагировала на тяжелое дыхание сзади. Когда поняла, что Ярослав не спит, стоит за моей спиной, замерла, чувствуя своей обнаженной кожей жар его тела.

Дышу часто и поверхностно, страх-волнение узелком связались у меня в области пупка, кожа покрывается мурашками. Вздрагиваю, когда его сухие губы прикасаются к моему плечу, оставляет влажную дорожку из быстрых поцелуев до шеи, носом жадно вдыхает запах, зарываясь лицом в мокрые волосы.

— Клубничка, — хриплый шепот, как ток по оголенным проводам, проникает в меня до самого сердца, вызывая импульсы желания. Меня даже не отвращает запах перегара, меня в эту минуту даже не останавливает то, что он в темноте, с плотно задернутыми шторами на окнах, принял меня за другого человека. Главное было чувствовать его руки на своем теле, губы на своей коже. Я так долго об этом мечтала, не верила, что эти мечты когда-нибудь осуществляться, а теперь вот млела от реальности.

Позволяю полотенцу скользнуть на пол к ногам, выгибаясь в пояснице, когда его пальцы прикасаться к талии, нежно рисуют на коже известные только ему одному какие-то узоры, прижимается грудью к моей спине, перемещая руки вперед. Я дышу рвано, удивляясь, как еще могу дышать, не позволяю ни одному звуку сорваться с губ, дабы не выдать себя с головой. Одна его рука нежно, но в тоже время грубо обхватывает грудь, вторая спускается ниже, скользит мимо пупка. Прикусив зубами мочку уха, гладит низ живота. Всего лишь одно прикосновение, я становлюсь бесстыдно влажной.

— Влажная, жаркая… моя девочка, — шепчет Ярослав, целуя шею, одновременно теребя сосок и возбуждая до звездочек в глазах между ног. — Как же я скучал… — его длинные пальцы с легкостью проникают в меня, закусываю губу, чтобы не застонать, позволяю себе лишь откинуть голову ему на плечо.

Попой чувствую его эрекцию сквозь его же спортивные штаны, дерзко верчу задом, над ухом раздается утробное рычание зверя. Он резко меня хватает за плечи и почти швыряет на кровать, пытаюсь встать, но его рука придавливает мою голову к матрацу, а его вес — мое тело.

— Я на тебя сердит, поэтому сегодня будет только мой кайф, — тихо предупреждает, слегка шлепает меня по голой ягодице, потом гладит по месту удара. Это было так странно, неожиданно и необычно. Прожив с Гришей вместе больше десяти лет, наша интимная жизнь никогда не отличалась богатством и разнообразием. Мы могли обсудить и посмеяться над той или иной позой, желаниями, но на практике всегда между нами царила классика. Поэтому легкий шлепок меня слегка испугал и возбудил одновременно. В своих фантазиях Ярослав занимался со мною классическим сексом: поза глаза в глаза. Сейчас я чувствовала себя шлюшкой, стоя на коленках с оттопыренной задницей, которую нежно поглаживали, с огромным желанием, чтобы "отодрали", как некоторые быдловатые пациенты говорили нашим молоденьким медсестрам.

Яр сзади толкается в меня между разведенных ног. Он замирает, я замираю, кажется что-то его остановило, осторожно оглядываюсь через плечо, но темнота в комнате не позволяет увидеть выражение его лица. Ярослав нагибается, утыкается лицом в волосы, жадно вдыхает запах, водит носом по коже на спине, целует, выпрямляется и возобновляет движения, словно убедился, что не ошибся. Я утыкаюсь головой в раскрытые свои ладони, чувствуя каждой клеточкой своего тела его тело, его кожу, его дыхание. Я отдавала себя всю без остатка, собираясь в одно целое, чтобы потом через какое-то время распасться на молекулы в пространстве, глуша стон в покрывале.