Шерхан

— А чего ты тогда не наглотаешься таблеток? Или вены порежь себе. А давай сядем в машину, вместе в лепешку разобьемся, разом решив и твои, и мои проблемы!

— Яр…

— Что «Яр»? Что? Как вы меня заебали все! — запускаю руки в волосы, сжимаю их, сложившись пополам, потом присаживаюсь на корточки, опустив голову. Меня колотит. Сердце отбивает сумасшедший ритм, зарытая обида на дне души рвется наружу, желая показать себя во всей красе.

Всему приходит конец. Всему. Жизни. Времени. Терпению. Любви. Ненависти. Ничто не живет вечно. Я думал, что ненависть, которая почти всю жизнь меня бодро поддерживала, подсказывала лучшие пути для реализации своей мести, будет во мне всегда. Ан нет. Когда столкнулся с врагом лицом к лицу, увидев не наглого ублюдка, а постаревшего старика, который внезапно обрел в моем лице семью, я его пожалел. Сделал исключение, впервые переборол свои эмоции. Сблизиться — не сблизился, но он жил, все еще продолжал топтать эту землю.

Второе мое исключение стала Лера. С ней я поверил в то, что могу обрести свою семью, реализовать свою любовь в жене и детях. Но где-то произошел излом моих и ее линий на ладони, и вместо того, чтобы быть вместе в трудную минуту, мы были по отдельности. Наверное, нам стоило поговорить в первый же день после потери ребенка, дать боли вылезти наружу, наораться, нарыдаться, вместо этого, мы эту боль оставили в себе, не позволив ей переступить порог реальности. Я держался до последнего, Лера сломалась. Всего себя внедрить в нее я не мог, просто еще не придумали, как один человек может влезть душой в душу другого, чтобы тот жил его силами. Я поддерживал, как чувствовал, но видимо этого оказалось мало.

— Яр, — Гриша присаживается напротив меня, я поднимаю голову, смотрю в голубые глаза и усмехаюсь. — Прости… Я хреновый друг.

— Ты пиздец, какой хреновый друг, но при этом я за тебя всех порву, как тузик грелку.

— Я знаю. Ты для нас стал этаким темным ангелом-хранителем. Мне кажется, или ты плачешь?

— Че? — улыбаюсь, вытирая действительно влажные глаза. — Это всего лишь вода.

— Конечно, с содержанием соли.

— Иди в транду, пацаны не плачут!

— Да-да, крутые мужики на байках не имеют слез, они суровы и розовые сопли точно не про них.

— Вот именно, — хмыкаю, Гриша встает и подает мне руку, я хватаюсь за ладонь, рывком меня поднимает. Секунду смотрит в глаза, потом резко обнимает, сжимая чуть ли не хруста.

— Я рад, что ты тогда не отказался от пирожка, — тихо произносит, слегка отстраняясь. — Я, конечно, потом много совершил ошибок, жалею только об одной: что испугался и открестился от нашей дружбы, потеряв почти десять лет. Но знай, что всегда о тебе думал, всегда искал глазами твою фигуру, и даже как-то остановил одного парня, сзади похожего на тебя.

— Проехали, главное то, что сейчас.

— Так ты все-таки расскажешь, что с тобою случилось? — Гриша склонил голову набок, я шарю по карманам, достаю пустую пачку от сигарет.

— С Лерой поругался. Сейчас даже как-то неловко, что оставил ее.

— Ей тяжело, женщины все-таки более тонко все переживают, но и ты не железный. Думаю, один вечер по отдельности вреда большого не принесет. Зато выплеснул все, что у тебя копилось внутри.

— Надо перед Тимом извиниться, кстати, что-то он долго ищет мой телефон.

— Наверное, ждет, когда ты остынешь.

— Точно. Ладно, ты его жди, а я сбегаю в магаз за сигаретами, — киваю в сторону небольшого круглосуточного магазина, что стоял на другой стороне дороги, напротив кафе.

— Хорошо, — Гриша улыбается мне знакомой мальчишеской улыбкой, я хлопаю его по спине, на секунду задерживаю на нем взгляд. Он как-то помолодел что ли, лицо стало посвежее. И словно ему не тридцать с хреном, а едва семнадцать, как в первый день нашего знакомства, все-таки ему надо больше гулять на свежем воздухе. Тяну руку, чтобы щелкнуть его по носу, как делал это давно-давно, но останавливаю себя, просто кулаком слегка бью его по плечу. Он смеется, с хитринкой косится на меня.

Иду в сторону магазина, достаю из кармана остатки денег, пересчитываю, не смотрю по сторонам, так как в столь поздний час на дорогах машин в этом районе нет. Этакая самоуверенность. Я уже подошел к дороге, наплевав на то, что пешеходный переход находится в ста метрах от меня, поднимаю голову.

— Шерхан! — оборачиваюсь на этот крик. Вижу, как со стороны кафе бежит Тим с испуганным выражением лица, перевожу взгляд на Гришу, который оседал на землю, секунду заторможено стою на месте, затылком чувствуя, как за спиною шевелится воздух. Это не ветер подул. Краем глаза наблюдаю, как пронесший только что черный тонированный джип скрывается за поворотом.

Смерть дышала мне в затылок, едва касаясь своим холодом моей кожи. Сегодня не я был ее сообщником.

Сглатываю. Делаю шаг от дороги. Если бы не Тим, который выбежал из кафе, увидев, как теряет сознание Гриша, меня бы сейчас отскребали от асфальта. Ощущаю, как капелька пота медленно катится по вискам. Облизываю пересохшие губы. Оказывается, это… страшно, когда приходят по твою душу.

25 глава (Лена)