Шерхан

Будто в насмешку, сияло солнце, небо над головой без единого облачка, даже не по-зимнему тепло. На кладбище тихо, умиротворенно, словно земные заботы остались возле ворот, ничто не тревожило душу. Раз мы оказались здесь, значит ничего невозможно изменить, просто принять то, что случилось.

Смотрю на Веру Ивановну, которая с отрешенным выражением лица сидела на складном стуле. Рядом с нею стоял Яр. Отстраненный, чужой, скрывая все свои эмоции за солнцезащитными очками. Неподалеку от него топталась Лера.

Было много людей. Пришли знакомые, коллеги Гриши, пришли друзья с института, были некоторые одноклассники. Я даже была удивлена, что все хотели почтить память Гриши. Яр заказал кафе на сто человек. Он вообще занимался всеми вопросами, связанные с похоронами, сразу же сказал, чтобы мы ни о чем не беспокоились.

Гриша умер. Быстро и во сне. Потерял сознание на улице во время посиделок с Яром, его доставили в больницу, три дня еще были оптимистичные прогнозы, мы радовались. Строили планы, мечтали, смеялись. С ним все время кто-то был рядом, либо я, либо Яр, либо Вера Ивавновна. Потом мне онколог без посторонних сообщил, что все идет к финишу, органы отказываются самостоятельно функционировать. Еще три дня борьбы жизни и смерти, смерть в итоге победила. В Новый год Гриши не стало. Праздник был не праздником, Яр зашел, поздравил, подарил всем подарки и, отказавшись остаться на скромное застолье, ушел. Наверное, Новый год провел в обществе Леры.

Пару дней тело Гриши не отдавали, так как патологоанатома не было на месте, катался где-то в горах на лыжах. Когда я ему позвонила, он сказал, что трупу все равно, а люди отмечают Новый год. И он по сути был прав.

— Лена, — подходит ко мне Яр, встает рядом. Я украдкой его рассматриваю. Черный цвет ему к лицу, подчеркивает смуглость кожи, темные волосы. — Ты садишься со мною в машину. Поедем в кафе. С нами Вера Ивановна и Лера.

— Хорошо.

— Как ты? — он кладет руку мне на спину, гладит. Я быстро бросаю осторожный взгляд в сторону Леры, та стояла возле Веры Ивановны и поддерживала ее под локоть, в нашу сторону не смотрела.

— Нормально. Морально устала, но пройдет. Все равно ничего не изменить, нужно просто это все пережить: суету, первые дни после похорон, потом поминки в положеные дни.

— Молодец, ты очень сильная! — наклоняется ко мне, целует в висок. Губы у него сухие, горячие. Вскидываю на него глаза, слегка улыбаюсь, типа из вежливости. Яр тоже приподнимает уголок рта, но все его эмоции были скрыты за очками, в стеклах которых я видела свое отражение.

Последний раз смотрю на свежий холм, на крест, на фотографию улыбающегося Гриши. В душе тоска, все-таки мы с ним жили столько лет вместе, было у нас все, кроме моей любви. И, наверное, брак, когда один любит, другой позволяет себя любить, более долговечнее, чем основанный на взаимной любви, страсти. Судя по поведению Леры и Ярослава, между ними произошел раскол, они были рядом, но как чужие. Не смотрели друг на друга, не держались за руки.

В кафе все проходит чинно, прилично, никто не забывает, по какому поводу многие тут оказались. Я пару раз позвонила родителям, они не были на похоронах, так как не с кем было оставить Даню. Не хотела, чтобы сын видел, как хоронят отца.

— Яр, ну послушай меня! — слышу голос Леры, замедляю шаг, вообще останавливаюсь и осторожно выглядываю. Во внутреннем дворике кафе находилась курилка. Яр только что прикурил сигарету, Лера стояла перед ним.

— Я слушаю тебя, очень внимательно, но это ничего не изменит.

— Ты даже не попытаешься меня понять?

— Лера, я понял тебя, даже не попытался, а понял. Улавливаешь разницу?

— И при этом смотришь на меня обвиняющим взглядом.

— А как ты хотела? Когда ты мне нужна была, когда я в тебе нуждался, ты съебалась в свою Москву! — сухо, без истерики, словно перегорел, выдал Яр Лере. — Просто взяла и уехала, без разговоров, без объяснений. Ты считаешь, что нормально поступила?

— Но я ж вернулась… Я не подписала контракт. Я подумала о нас.

— Поздно подумала, Лера, надо было думать о нас постоянно, как думал я, двадцать четыре часа в сутки. Я пришел домой, а он оказался пуст. Пуст, Лера, ты понимаешь, что для меня означало прийти в пустую холодную квартиру после произошедшего? Я, опустошенный, потерянный шел домой, надеясь, что найду успокоение в твоих руках, что меня дома ждут!

— Я хотела рассказать о собеседовании, но как-то не было нужного момента.

— Лер, — Яр устало вздохнул, вижу, как затушил сигарету, нежно хватает Леру за плечи, сжимает, но не притягивает к себе. — Нам надо расстаться.

— Почему?

— Потому что ты послезавтра вновь летишь в Москву, я знаю о купленном билете, догадываюсь, что решение приняла еще до того, как прилетела сюда. Зачем вообще прилетела?