Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона

Наконец безумный взгляд его остановился на овальном зеркале, стоящем на подоконнике, из которого на него глянула искаженная ужасом и до неузнаваемости измененная мертвенным синим светом его собственная физиономия. Это была последняя капля, которая переполнила меру его мужества и здравомыслия. Отшатнувшись от окна, Пудель вдруг взвизгнул, как ужаленный скорпионом, рванулся вон из комнаты и, сбив меня с ног, понесся по коридору с таким отчаянным воплем, как будто все черти ада бросились его ловить. Я уже не управлял ситуацией. Вопль этот оборвался со звоном разбитого коридорного окна. Поднявшись на ноги, я поспешил вниз по лестнице, выскочил в сад, добежал до угла и остановился как вкопанный… Ночь была светлая, виден был каждый листочек на дереве и каждый камушек на дорожке, но к моему недоумению несчастного акробата, которого я ожидал увидеть распростертым под окном, нигде не было, лишь осколки разбитого стекла мерцали под луною, как алмазные россыпи, и в полной тишине покачивали головками призрачно белые розы. Потрясение мое было так велико, что на короткое время я потерялся… Высоченные деревья парка, пустынные дорожки, беспокойные лунные тени — все сделалось неузнаваемым, нереальным, точно причудливые декорации страшной сказки, призванные нагнетать дрожь на зрителя. И эту дрожь я испытал в полной мере, когда, услышав какое-то шипение, оглянулся… С ветки, окруженное легким дымчатым ореолом, на меня круглыми фосфоресцирующими глазами смотрело привидение. Казалось сам воплощенный ужас! Я одеревенел, горло мне сдавил забытый детский кошмар и едва меня не прикончил. В этой так странно исказившейся реальности я не сразу понял, что это всего лишь Фантом. Огромный пушистый кот любимчик нашего Фредди, известный трус и психопат.

И тут я услышал стон, тяжкий и протяжный. Очнувшись от наваждения, я бросился к кусту роз, из-за которого он раздавался, и увидел наконец Пуделя. Похоже, разбег его был так велик, что незапертое окно не послужило серьезным препятствием, и он приземлился гораздо дальше, чем можно было представить самым разгоряченным воображением. Я замер, разглядывая в свете луны его ненормально большое лицо, бледное с черными бровями, выпученными глазами, оскалом крупных зубов и кровавыми разводами. Лицо это походило на грубо раскрашенную ритуальную маску, страшную и жалкую одновременно.

— Читатель, ты? — услышал я наконец сдавленный хрип.

Я не ответил.

— Не бросай… меня… У-у-у… Прошу, не бросай…

Я промолчал.

— Мы теперь только двое на нашем корабле. Только двое, ты и я, а их во-о-он сколько-о-о!

Похоже, он бредил, но дела это не меняло.

— Но мы уйдем, уйдем от них, от бестий этих кровожадных… от гадов ненасытных… Уйдем… Только не бросай меня… А-а-а… Проклятье… У-у-у…

Мучился он ужасно, хрипел, часто дышал, язык его почти не слушался, каждое слово давалось с неимоверным трудом, но он, превозмогая боль и забытье, повторял все одно:

— Слышишь, слышишь… не бросай меня!

Он ждал, что я отзовусь, вглядываясь в меня ослепшими от боли глазами, но я молчал.

Молчал и лихорадочно соображал, что теперь делать, когда Пудель вдруг прохрипел, да с такой яростью, что, казалось, вся его прежняя мощь вместилась в одно-единственное слово:

— Поклянись!!!

Меня бросило в дрожь.

— Богом поклянись, Читатель, что не бросишь меня!!! Больше молчать я не мог. Его нестерпимые страдания, его отчаяние каким-то образом передались мне, будто мы и впрямь были теперь на одном корабле и нас одолевал один и тот же бешеный шквал.

И совершенно неожиданно для себя я поклялся, торжественно и спокойно, как на Библии:

— Не брошу. Клянусь Богом.

От такого непомерного напряжения он сразу обмяк и затих, а меня вдруг пронзила столь острая жалость к несчастному, что сердце захлебнулось, как от удара под дых. Не знаю уж как, но все мое отвращение к этому человеку мгновенно испарилось. Теперь мне хотелось только одного, чтобы он остался жив и не мучился бы так сильно.

Требовалось незамедлительно помочь несчастному, а для этого определить, что с ним.

— Где у тебя… болит? — задал я глупый вопрос и получил на него исчерпывающий ответ.

— Вез-де-е…