Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона

— Кроме одной? Ха-ха! Вот в ней я и поселюсь, — заявил Глаз, явно из чистой бравады.

— Ну, это… вряд ли.

— Почему же?

— Она… она совершенно пустая, — я нарочно замялся и отвел глаза.

— В чем дело, Читатель? Говори, не финти.

— Уверяю тебя, это чистая правда.

— Говори, что с ней не так?

— Да все так… Правда, связано с ней одно суеверие… Оттого еще никому не приходило в голову в ней даже переночевать, не то что поселиться. Ну и название у нее несколько пугающее.

— Какое же у нее название?

— Карта перед тобой, Глаз, посмотри сноску. В сносках всегда самое интересное, сам я этим байкам не верю, но…

Он не стал меня слушать, а усмехнулся и уткнулся в карту.

— Ой-ой-ой! «Страшная комната»! И почему же это она страшная?

— Этого я… не могу сказать.

— Потому, что не знаешь?

— Потому, что клялся.

— Клялся? Так, так, так. Кому же и зачем?

— Тому, кто открыл мне это… эту тайну, и затем, чтобы ее сохранить.

— Но мне, своему кузену, ты ведь можешь ее открыть?

— Конечно, если ты поклянешься.

— Ну, хватит сказок, дружок, говори, в чем дело.

— Ты еще не поклялся, Глаз.

— В чем это я должен поклясться, Читатель?

— Что не переступишь порога этой комнаты.

— Ладно, клянусь.

— Не так, а по всей форме, как и я клялся: «Чтобы на совести посвятившего меня в эту тайну не тяготело несчастье, клянусь не переступать порога этой комнаты!!»

Он повторил за мной слово в слово и от себя прибавил, видимо, для большей убедительности:

— Будь я проклят, коли сунусь в эту злосчастную каморку! Пускай меня постигнет кара небес, если нога моя окажется в этой дьявольской конуре! Пускай сойду я живой в преисподнюю, если только нарушу сию клятву! — и разразился совершенно неподходящим к делу хохотом. — Достаточно?

— Вполне!

— Ну, и…

— Тайна такова: тот, кто войдет в эту комнату, назад не выйдет ни живым, ни мертвым.

— И это все???

— Все.

— Так ты не открыл мне тайну, Читатель, а только еще больше напустил туману.

— Чего же ты хочешь — за что купил, за то и продаю.

— Ну хватит сказок! На месте разберемся. Давай показывай.

— Погоди, Глаз, может, прежде обследуем подвал. Ведь я все время говорил про тайник в подвале.

— Подвал никуда от нас не уйдет. Показывай эту треклятую комнату.

Я поломался еще для вида, а там, взяв свечу, с осторожностью повел бандитов на третий этаж. Хотя осторожничал я напрасно, шума мы производили не более, чем наши тени, скользившие за нами по пятам. К тому же за окнами шумел ветер и в старых рамах дребезжали стекла.

Увидев дверь, Пудель хмыкнул, но промолчал, он вообще не любил открывать рта при своем патроне, а я, напротив, зачастил, будто с отчаяния:

— Говорю тебе, Глаз, я не хочу попасть в ловушку из-за своего или чужого любопытства. Ты еще не выслушал мой план, а уже лезешь, очертя голову, в сомнительную авантюру, потому… потому, что просто не знаешь, ЧТО ЭТО ЗА КОМНАТА!

— Вот и расскажи мне про нее, а я послушаю.

— Чего тут рассказывать, — буркнул я недовольно, — открыть ее — дело безнадежное, я уж пытался. Открывается же она сама собой и только в полночь. Но когда она так открывается, меня туда уже не тянет.

— И почему же?

— Какое-то шестое чувство меня останавливает…

— Ха! Пресловутое шестое чувство?

— Да, пресловутое шестое чувство.

— Какие мы, однако, чувствительные, — пытался свести все к шутке Бен Глаз.

— Думаю, это чувство самосохранения, — произнес я внушительно.

И хотя тень страха явно пробежала по лицу бандита, остановиться он уже не мог.

— Эй, Пудель, тащи железки.

— Говорю тебе, Глаз, я не однажды пытался ее открыть!

— Не слишком ли ты о себе возомнил, Читатель, если думаешь равнять себя со мной. Отойди и не мешай.

Я отошел в сторону. Ведь отмычки против засова бессильны, и я ждал, пока Глаз в этом убедится.

— Это обыкновенный фиговый замок, который открывается ногтем, но там, похоже, засов.

— Да. По всему, это механизм, и он напрямую связан с часами на замковой башне и открывается сам собой только в полночь с последним боем часов, — поддакнул я нервно.

— Как в страшных сказках?

— В точности так.

— Значит, на сегодня мы опоздали. Хорошо, придем сюда завтра, в полночь и разберемся, к чертовой бабушке, с этой паршивой каморкой.

И тут, зная его нрав, я начал свою атаку.

— Послушай, Глаз, мы только потеряем с ней время, ничего хорошего из этой затеи не выйдет, я предлагаю сначала осмотреть подвал и поискать тайник там. — Я знал, что Глаз терпеть не мог ничьих советов и подсказок и делал всегда противоположное предлагаемому. В этом смысле он был вполне предсказуем. На этом я и сыграл. Чем больше я его отговаривал от «Страшной комнаты», предлагая подвал, тем уверенней он стремился сделать по-своему и начать со «Страшной комнаты». — Ты клялся, Глаз, не заходить в эту комнату, а клятва ведь не пустой звук!

— Для меня, Читатель, самый пустой из всех звуков. Ха-ха-ха!

— Что ж, во всяком случае, ты предупрежден. И Пудель тоже: …тот, кто туда войдет, оттуда уже не выйдет ни живым, ни мертвым, а перед смертью увидит дьявола во плоти…