Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Вы это насчет «добросовестности в игре» и прочее? – Фон Борк вздохнул, как будто сам он много натерпелся от требовательности в этом отношении англичан.

– Я говорю о странностях британцев, о свойственных им предрассудках и условностях. Со мной, например, однажды вышел случай выше… Я могу говорить о своих промахах, так как вы знаете мою работу, знаете и мои удачи. Это было еще в первый мой приезд. Меня пригласили провести воскресенье на даче у одного из министров. Разговоры там велись удивительно нескромные.

Фон Борк кивнул головой.

– Я знаю. Я, ведь, тоже был там.

– Да-да, конечно. Ну, я, понятно, послал «краткое изложение» в Берлин. К несчастию, наш добрый канцлер на этот счет немножко неуклюж; он обмолвился замечанием, из которого стало ясно, что он все знает. Понятно, заподозрили меня. Вы не можете себе представить, как мне это повредило. Смею вас уверить, на этот раз наши британские хозяева выказали себя далеко не покладистыми хозяевами. Мне два года пришлось расхлебывать эту кашу… Вот вы, очень кстати выдумавший прикинуться спортсменом…

– Я вовсе не прикидываюсь. Поза – это всегда искусственно. А я рожден спортсменом. Мне это доставляет удовольствие.

– Тем лучше, оттого это и выходит у вас естественно. Вы вместе с ними ездите на яхте, охотитесь, играете в лото и в гольф, и во всех играх не уступите любому здешнему. Ваша четверка взяла приз на Олимпийских играх. Мне даже говорили, будто вы боксируете с молодыми офицерами. А в результате, никто не принимает вас всерьез. Находят, что вы «славный товарищ», «для немца, право, добрый малый», мастер и поволочиться, и покутить. Словом, молодец на все руки. А, между тем, из вашего тихого загородного домика идет в Англию всяческая смута, и славный малый, беспечный спортсмен – в действительности, самый ловкий тайный агент в Европе. Вы гений, дорогой фон Борк, вы прямо гений.

– Вы льстите мне, барон. Но, разумеется, я вправе сказать, что четыре года моей работы здесь не прошли бесследно. Я вам никогда не показывал моего маленького музея. Хотите войти в комнаты?

Дверь кабинета открывалась прямо на террасу. Фон Борк толкнул ее, прошел вперед, пропустил грозную фигуру гостя, затворил за ним дверь и тщательно задернул тяжелую занавесь на венецианском окне. Только приняв все эти меры предосторожности, он повернул к гостю свое загорелое лицо с орлиным профилем.

– Часть бумаг я отправил с женою в Флюшинг. Остальные придется, разумеется, отдать под защиту посольства.

– Все это мы уже устроили. Вы уже числитесь в списках личного состава посольства. Так что вашего багажа осматривать не станут. Но, может быть, нам и не придется уезжать. Англия ведь может и предоставить Францию ее судьбе. Нам известно, что формального договора между ними нет.

– А Бельгия?

– И Бельгию тоже.

Фон Борк покачал головой.

– Не представляю себе, могла бы это сделать Англия. Во-первых, тут есть уговор. Во-вторых, это был бы такой позор, от которого бы Англия вовеки не оправилась.

– Зато избегла бы войны.

– А честь?

– Ну, дорогой мой, мы живем в утилитарный век. А честь – понятие, заимствованное у средневековья. Притом Англия не готова к войне. Это непостижимо, но даже когда мы установили специальный военный налог в 50 миллионов – казалось бы, это так ясно говорило о наших намерениях, как если б мы публиковали о них на первой странице «Таймса», – но даже это не смутило англичан, не пробудило их от спячки. Правда, иной раз кто-нибудь задаст вопрос. Мое дело найти ответ. Кое-где подметишь раздражение. Мое дело – ослабить его и смягчить. Но смею вас уверить, что никаких существенных приготовлений не сделано: не запасено ни снарядов, ни станков для изготовления снарядов… Ну, словом, ничего. Как же может при таких условиях Англия начать войну, особенно теперь, когда мы заварили такую чертову кашу в Ирландии, подняли суфражисток, которые, как фурии, бьют стекла?.. Вообще, когда у нее и дома полны руки хлопот?

– Она должна думать о своем будущем.

– Это другое дело. Насчет будущего у нас планы вполне определенные, и ваша информация, милейший фон Борк, очень и очень пригодится нам. Джон Булль пусть выбирает сам: сегодня или завтра. Если он предпочтет сегодня, мы готовы. Если – завтра, мы еще лучше подготовимся. Мне думается, что для него выгоднее было бы драться вместе с союзниками, чем без них, но это – его дело. Эта неделя решит его судьбу. Однако, оставим отвлеченные соображения и перейдем к реальной политике. Вы хотели показать мне бумаги.

Он уселся в кресло, так, что свет падал прямо на его лысину, и, попыхивая сигарой, следил за каждым движением своего собеседника.

Комната была большая, с дубовыми панелями; дальний угол был отгорожен от остальной комнаты тяжелой занавесью. Когда фон Борк отдернул занавесь, обнаружился большой железный шкаф, окованный медью.

Фон Борк снял с цепочки у часов маленький ключик и, проделав какие-то сложные манипуляции, отпер тяжелую железную дверцу.

– Смотрите! – сказал он, отстраняясь и указывая рукой внутрь шкафа.