Шерсть седой овцы (СИ)

Боль, о которой говорила мне Мастерс, начала заявлять о своём появлении практически моментально. Такое ощущение, что кто-то бил меня молотком по яйцам, практически каждые три секунды. Макс уже была готова. Открыла рот, ожидая моих дальнейших действий, показывая едва заметную дрожь в шее. Плюс ко всему этому – её руки и ноги были развязаны, а платок убран со рта! Ничто не мешает ей наброситься на меня и отцапать мне морковку! Мне… мне пришлось рискнуть! Сейчас или никогда!

Мне удалось проникнуть в глубины её рта практически моментально. Ввести свой половой орган целиком и полностью, чувствуя ритмичные, сильные пульсации в горле. Влажная, горячая поверхность её горла буквально ласкала мой член с каждой пульсацией, смывая мою боль прочь огромными волнами наслаждения. Все бы ничего, если бы Макс не начала показывать сопротивление в этот момент, избивая меня кулаками и царапая ногтями.

«Постарайся не выходить из её горлышка, чтобы она не могла шевелить челюстью. Ты ведь не хочешь, чтобы она откусила тебе чего-нибудь, м~?» - Мастерс получало своё собственное, «эстетическое» наслаждение при виде подобной сцены. Она не обращала внимания на то, что я со всей силы прижимаю к себе голову бедной Макс, схватившись за её волосы. Она буквально заставляла меня сражаться с этой девицей. Насиловать её. Да и… что ещё я могу сделать? Я засунул свой член в живой капкан! Если я не буду аккуратен – капкан захлопнется!

Я был аккуратен в своих движениях, делая аккуратные, незаметные движения вперёд и назад. Макс продолжала царапать мой бёдра и бока ногтями, бить и толкать меня руками, стараясь освободиться и вернуть контроль, но… все остальные части её тела, такие как ноги, были бездвижны. Шея была расслаблена, глаза открыты, спина слегка согнута. Она спокойно сидела на самом краю кровати, но её руки давали отпор. Множественные кашли и вибрации в горле заставляли меня слегка постанывать. А потом, минуту спустя, у Макс не было сил сражаться со мной. Руки едва-едва отталкивали меня назад, а её глаза медленно закатывались, позволяя векам опуститься и закрыть их. Макс потеряла сознание, и её тело полностью расслабилось, аккуратно выпустив из себя последние клочки воздуха, что оставались в её лёгких. Я не хотел, чтобы она задохнулась. Мне пришлось отстраниться от неё, аккуратно вынув член из её горла и положив её на кровать. Ничего страшного, к счастью, с ней не случилось. Она лишь отключилась от недостатка кислорода на пару секунд, а потом, с дикими кашлями, жадно глотая воздух, она пробудилась. Пробудилась с пустым, практически бесцветным взглядом, направленным в мою сторону.

«Мать мою…! Извини! Я просто пыталс-» - Макс устало улыбнулась мне и вжалась щекой в мой член, словно ничего не было! Я только что её… чуть не убил – а ей по барабану! Вжимается и целует своего «кормильца», забыв про всё и вся. Даже Мастерс, усмехнувшись подобной картине, бросила на кровать пару пачек с «резинками» и спокойно покинула комнату, закрыв нас внутри. Эта дура может что угодно наболтать ещё сидящим господам и дамам, пока я, напуганный своей ошибкой, с шоком наблюдал за довольной мордашкой Макс, вылизывающей и целующей моего, пульсирующего от наслаждения, друга во всех возможных местах. И эта ситуация быстро поменяла свой ритм, когда Макс моментально вскочила на ноги, крепко обняла меня и начала толкать на кровать.

Я не понимал, что происходит и… что на неё нашло, но девица решила позабавиться мной лично. Только моя спина коснулась кровати – она обхватила основание моего члена руками, надевая на него подаренный Мастерс презерватив и аккуратно целуя мои губы, словно успокаивая. А затем, расположившись на моём животе поудобнее, коснулась головки члена влагалищем и… села, проведя его глубоко внутрь себя. Девица была в восторге от ощущений и лёгкого бугорка на своём животе, начиная двигаться на мне с широкой улыбкой на лице. Я даже видел лёгкий блеск в её синих глазах, не говоря уже про едва заметный оскал, показывающий всю её жажду и нетерпеливость. И… я тоже начал чувствовать что-то подобное, заметив кровавые царапины на своих боках. Но я старался терпеть. Я наблюдал за Макс, вслушиваясь в её лёгкий хрип и едва заметные писки. Писки… как у маленькой, резиновой уточки. Её ритм и движения постоянно менялись. От круговых до широких «вверх-вниз». От очень быстрых, до медленных… и обратно. Макс не могла ни плакать, ни выходить из себя из-за подобного развлечения. Она была полностью увлечена этим. Погружена с головой.