Шерсть седой овцы (СИ)

Я не понимал, что происходит. Суда отругала меня за что-то, чего я абсолютно не помню, а потом… медленно поднимаясь на носочки… Она приблизилась к моему лицу так близко, что мы начали касаться друг друга кончиками носов. Я мог практически чувствовать, как её губы слегка прилипали к моим, пока она не сделала маленький шажок вперёд. Теперь она без проблем смогла коснуться моих губ своими и сделать аккуратные, неспешные движения ими, словно пытаясь поцеловать. То, что мы коснулись губами, можно было назвать поцелуем… но для Суды этого было мало. Она вновь и вновь пыталась встать на носочки, приближаться ко мне, тянуть меня за рубашку, класть руки на плечи… И каждая её попытка двинуть губами была практически незаметной, несущественной. Она буквально прилипла губами ко мне, как к замороженному столбу, пытаясь сделать хоть что-то. А затем Суда прикрыла глаза и начала… показывать эмоции и слёзы. Углублять поцелуй. Стараться удержать меня в своих руках. Через пару минут она всё же отлипла от меня, отводя свой взгляд сторону, покусывая свои губы и заливаясь заметным румянцем.

«Лучше поздно, чем… никогда. Я-я… хоч-чу… при… исправиться. Признаться тебе в лю… мм… своих чувс-с-ствах и-и… возможн… но… пол-лучить взаимный… отв… ответ.» - Я сразу заметил, как она начала менять слова и заикаться. Тут сразу ясно, что она хотела сказать, но она, видимо, очень стеснялась сказать это напрямую. По её краснеющему лицу можно было увидеть, что Суда очень сильно боялась меня в этот момент.

«Это ты… намекаешь мне на что-то?» - Я знаю, что она хочет сказать, но мне хотелось вытащить это слово из её же уст. Суда же… слишком сильно стеснялась отвечать. Она едва-едва коснулась моих губ, встав на носочки и коснувшись пальцами моей щеки, и потом, разглядывая меня с раскаляющимися красками на лице, аккуратно спросила:

- «Т-так… понятно?»

Мне не было понятно. Она знала, что я не понимал её знаков. И Суде пришлось вынуждать себя… поднимать планку. Она повторяла этот вопрос вновь и вновь, то неумело целуя мою шею, то расстёгивая свою рубашку прямо у меня на глазах, то приспустив свои брюки, сверкая своим белоснежным нижним бельём… И на все её вопросы я отвечал молчанием… и едва заметной улыбкой. Суда даже пыталась дотронуться до ширинки моих штанов, но она… боялась. Штаны для неё казались раскалённым металлом. Суда словно… боялась обжечься. Вскоре она просто-напросто закрыла своё лицо руками и сдалась, мотая головой и заливаясь стыдом.

«Боишься?» - на мой вопрос она ответила едва заметным кивком, добавив:

- «Для м-меня это… в… п-первые…»

Не удивительно. Она так долго играла в неприступную барыню… Всё её тело дрожало бесконтрольно, подобно заведённой дрели, и она не успокаивалась. Даже когда я решил снять с неё рубашку – Суда вся сжалась и задрожала, закрыв глаза. Бедняга просто не знала, что делать. Она боялась моих следующих действий.

«Всё хорошо, Суда. Я позабочусь о тебе». – Я старался подобрать как можно более приятные и нежные слова, стараясь нашёптывать их ей прямо в ухо и одновременно обнимать её. Сердце Суды колотилось, как бешеное. Руки и тело дрожали, а ноги подкашивались. Пока я шептал ей всякие добрые и утешительные слова в ухо, аккуратно потирая её оголённую спину и плечи пальцами – она успокаивалась. Начинала доверять мне. Поддаваться мне. В качестве знака симпатии она даже начала аккуратно целовать мою шею, издавая лёгкие, взволнованные вздохи. Я словно с испуганным щенком тискался. Каждый быстрый и необдуманный шаг может напугать её, и я старался быть с ней как можно аккуратнее.

«Т-ты… очень тёп-плый. Я в-ведь… тоже… т-тёп-плая, Г… Гоул?» - Суда тоже пыталась нашёптывать для меня приятные словечки. Она тоже пыталась утешить меня, хоте мне это… не было нужно. В основном я поддавался ей. Если Суда решалась опустить свои руки к талии – я тоже двигал руки к талии. Если она начинала целовать меня – я отвечал взаимностью. Мне хотелось добавить ей чуточку уверенности и подтолкнуть её к следующему шагу… но в скором времени я решил делать всё самостоятельно.