Шешель и шельма

Да, сна бесспорно преступница. Сходилась с мужчинами, потом шантажировала их разоблачением, имея весомое доказательство. Скорее всего, они все были женаты, близки к тому или имели уж слишком специфичный род занятий, если интрижка и ребенок на стороне могли им всерьез повредить.

Но именно тут в полный рост вставало то, что выводило Стевана из себя в подобных преступлениях. Степень виновности жертв. Потому что закон они не нарушали, но по совести… Может, если ты женился и не хочешь терять репутацию, то и штаны стоит держать застегнутыми, а не совать детородные органы абы куда? И если по закону Йована заслуживала наказания, то по совести ее жертвы не вызывали ни малейшего сочувствия даже у Шешеля и… да, были виноваты сами. И он ловил себя на том, что совсем не расстроен тем обстоятельством, что госпожу Йовану Янич не удастся прижать к стенке, что она кругом права и попытка разворошить дела давно минувших дней не принесет ничего хорошего. Тем более в архиве наверняка нет ни одного заявления на эту женщину.

Заводя машину, Стеван тихо ругался себе под нос о том, как он не любит мошенников. Но ругался не всерьез, а по привычке, потому что злиться на новую знакомую не получалось. Скорее уж восхищаться твердостью характера, хитростью и расчетливостью.

А потом мысли и вовсе предсказуемо свернули на другую, более щекотливую тему. Чарген. Чем больше он узнавал о ней, тем сильнее терялся. С ней было гораздо проще, чем с ее матерью, но одновременно — гораздо сложнее. Потому что, в отличие от Йованы, Чара совершенно однозначно преступница, причем пошла она на преступление совсем не от безысходности, и шла систематически. Конечно, мотив обеспечить семью и позаботиться о младших братьях и сестрах выглядел гораздо приличней, чем иные, но совершенно ее не оправдывал. Чарген пошла по простейшему пути, и толкнуло ее на этот путь не отсутствие других, а расчет и нежелание зарабатывать законным путем, как в свое время толкнуло и мать.

Больше того, Шешель очень сомневался, что все деньги действительно пошли в дело, наверняка они припрятаны на черный день на каком-нибудь безымянном счете, который вряд ли удастся найти. То есть картина преступления налицо, и Янич обязана была понести за это наказание.

Но презирать ее не получалось. Шешель прекрасно понимал, что предвзят, но… Чару получалось жалеть. Ею получалось восхищаться. Получалось любоваться и желать как женщину. Но никак не выходило захотеть собрать необходимые доказательства и отдать ее под суд. И Стеван даже почти радовался пониманию, что накопать на нее достаточно улик, скорее всего, не получится.

Больше того, как это ни нелепо, но и шлюхой он ее называл исключительно в попытке вправить себе мозги на место, потому что считать ее таковой не получалось. Да, она в конечном итоге спала с мужчинами за деньги, но такое впечатление, что с каждой новой маской снимала и ту личность, те отношения и тот опыт. Потому что… да чтоб ему посереть, что он, со шлюхами не имел дела, что ли! Было с чем сравнить.

И дело совсем не в моральном облике, никакого презрения продажные женщины у Стевана не вызывали — такова их работа. Если уж разбираться, то морально даже почище некоторых других, которых никому и в голову не приходит осуждать. От шлюх Чару отличала поразительная искренность и чуткость, от которых напрочь срывало тормоза уже у самого Стевана.

То ли она гениальная актриса, то ли у нее такой своеобразный постельный талант вдобавок к магическому — наглухо лишать мужчин здравого смысла, то ли…

На этом мысль останавливалась, потому что других внятных вариантов Шешель не видел.

Зачем она вообще к нему полезла? Ладно, можно предположить, что на прямой вопрос она тогда ответила правду, что толкнули ее любопытство, азарт, желание получить удовольствие. В это легко поверить, потому что самим Стеваном двигали похожие мотивы. Но стоило ли все это такого риска? Да, она порывиста и горяча, но явно умеет сдерживать свой характер и думать головой. И если действительно подумать головой, то сближаться с ним было не лучшей идеей. Причем ладно в Регидоне, там она оказалась застигнута обстоятельствами врасплох, возможно, искренне напугана, зависима от него и пыталась вот так успокоиться или, например, заручалась поддержкой — женщинами, как прекрасно знал Шешель, порой двигали очень странные и нелогичные мотивы. Но он совсем не понимал другого: на кой она согласилась поехать к нему здесь?!

Садясь в машину возле воздушного порта, Стеван был абсолютно уверен, что она под благовидным предлогом, хотя бы даже ради смены одежды, попросит отвезти к дому Ралевича и попытается удрать. Это было логично и абсолютно правильно — уж здесь-то ей следователь точно был не нужен и очень опасен. Собственно, именно этого он ждал и планировал сразу доставить мошенницу в СК.