Шесть алых журавлей

Звездный ожог засверкал, коса из магической троицы ярко переливалась вокруг разбитой жемчужины в груди мачехи. Райкама сжала руки по бокам и впилась ногтями в грязь, явно сдерживая крик. Затем резко ахнула, и сеть засияла даже ярче жемчужины.

Тогда та выкатилась из сердца, подобно капле ночи, и замерла в воздухе над моей рукой.

Как и в прошлый раз, меня зачаровала темная магия, вихрящаяся в жемчужине. Затем ее свет потускнел, и она упала мне на ладонь, становясь почти черной.

Мачеха осела на землю, на ее губах расплылась умиротворенная улыбка. Волосы полностью поседели, кожа покрылась чешуей. Лицо стало змеиным: нос втянулся и приподнялся, зрачки сузились до щелочек. Однако мне показалось, что в этом теле ей намного уютнее, чем в маске красоты и блистательности.

Я положила жемчужину на сумку, не желая отходить от мачехи.

– Вы расскажете мне о девушке, которой были раньше? Ванне?

– Ванне? – повторила Райкама.

– Разве это не ваше настоящее имя?

– Нет, – она помедлила, ее взгляд внезапно стал отстраненным. – Так звали мою сестру.

– Сестру?

– Да, когда-то давно у меня была сестра. Я ненавидела ее и любила больше всех на свете. Все называли меня чудовищем, кроме Ванны. Она была столь же добра, сколь и прекрасна. Золотая, как свет в ее сердце.

– Жемчужина, – осенило меня.

Райкама кивнула.

– Она родилась с драконьей жемчужиной в сердце. Правда, это скорее проклятие, чем благословение, ведь она привлекала не только принцев и королей, но и демонов. Я пыталась защитить Ванну, но…

Ее голос затих, но конец истории был мне понятен.

– Мне очень жаль… – прошептала я.

– На ее месте должна была быть я, – тихо ответила Райкама. – Это я была монстром: как внутри, так и снаружи. Я шла на ужасные поступки в надежде найти способ разрушить проклятие, сделавшее мое лицо безобразным, и стать такой же, как все. В конечном итоге за это поплатился самый близкий мне человек. Когда Ванна умерла, ее жемчужина проникла в мое сердце, чтобы не позволить ему разбиться, и исполнила мое сокровенное желание… самым жестоким образом. Она наделила меня лицом сестры.

Райкама коснулась шероховатых чешуек на коже.

– Я хотела умереть, – хрипло произнесла она. – Видеть изо дня в день ее лицо в зеркале… это было больнее, чем видеть свое настоящее. – Ее пальцы задержались на шраме. – Я думала, что не вынесу этого, но затем повстречала твоего отца. Он потерял жену, которую любил больше жизни, и отнесся ко мне с добротой. Мы понимали друг друга, поэтому я уплыла с ним и стала частью его семьи.

– Мачеха…

Она взяла меня за руку. Наши запястья по-прежнему связывала алая нить, но ее сияние стремительно угасало, и от этого мне вдруг стало больно дышать.

– Больше всего я сожалею о том, что не смогла защитить Ванну. Я бы все отдала, чтобы изменить тот момент, но никакая магия на земле не способна исправить прошлое. Ты была моим шансом на искупление, Сиори. Когда я узнала о грозящей тебе опасности, то поклялась, что сделаю все, чтобы уберечь тебя. Как не смогла уберечь Ванну.

– И вы это сделали. Вы всех нас спасли.

Райкама не ответила, просто выпрямилась, собирая остатки силы. На ее чешуе блеснуло восходящее солнце, и она начала переливаться, как опал.

– Уже почти рассвело. Пора разрушить проклятие твоих братьев.

– Но я… – я осеклась. «Я не знаю вашего имени».

– Ты всегда его знала, – словно прочитав мои мысли, ответила мачеха. – Какую песню ты часто пела на кухне?

Мои губы приоткрылись от изумления.

– Но… но я пела ее с мамой.

– Нет, – ласково возразила мачеха. – Ты пела ее со мной.

И тогда она запела низким, грустным голосом, которого я не слышала уже много лет:

Тяннари жила у моря,
И разводила огонь для котла и ложки.
Варись, варись, суп для гладкой кожи.
Тушись, тушись, рагу для густых волос.
А что она делала для счастливой улыбки?
Пироги, пироги, с кокосом и сахарным тростником.

Я пораженно отшатнулась. То есть все те моменты, когда я смеялась на кухне с мамой и училась у нее варить рыбный суп… Все они были с Райкамой?

– Ты так скучала по ней, что перестала есть, – тихо сказала мачеха. – Постоянно плакала и отказывалась говорить. – Она помедлила. – Так длилось несколько месяцев, и твой отец не знал, что делать. Я была новенькой во дворце и совсем недавно потеряла дорогого мне человека. Пытаясь осчастливить тебя, я сама становилась счастливой.

– Вы использовали на мне магию.

– Недолго, – призналась она. – Я хотела подарить тебе воспоминания о матери. Воспоминания, которые вызовут у тебя улыбку, даже когда ты возненавидишь меня.

«Даже когда ты возненавидишь меня». Печаль в ее голосе развеяла мой гнев. Я крепче сжала руку мачехи. Она единственная мать, которую я знала.

– А что значит Тяннари? – спросила я, когда вновь обрела дар речи.