Шесть балерин на одного папу

Бьянка расстроенно опускает голову. Учительница обнимает ее на прощание и говорит что-то вежливое и ласковое. Мама целует дочь и спрашивает, не злится ли она. Папе кажется, что девочка стала еще более хрупкой и бледной. Бьянка молча поднимается по лестнице и заходит в класс. Ирис удивленно смотрит на нее и встревоженно шепчет:

– Эй, что случилось? Они пытали тебя?

Но Бьянка не хочет ни с кем разговаривать.

5. Они тебя не возьмут

Бьянка так расстроена, что ее чувства заполнили весь дом. Грусть девочки проникла на кухню и окрасила в темные цвета семейные фотографии, висящие на стенах. Девочка даже не хочет ужинать, хотя ее мама – настоящая волшебница. Она готовит шедевры из простых ингредиентов и может превратить любое банальное блюдо в нечто оригинальное.

– Я умею делать все по чуть-чуть, то есть ничего, – смеется мама, когда ее подруга Грейс хвалит ужин и говорит, что та могла бы стать отличным шеф-поваром. Начинать ведь никогда не поздно. Некоторые строят блестящую карьеру после пятидесяти.

Даже у мам есть лучшие подруги. Грейс и мама познакомились в университете и дружат до сих пор, хотя их пути и разошлись. Грейс работает в банке, а мама – в маленьком издательстве. Настолько маленьком, что в нем всего один редактор – она сама. Владелица издательства, Отис, занимается «рабочими вопросами»: часами болтает с писателями, обедает с ними, рассказывает журналистам о своем последнем открытии – поэтессе, которая вот-вот получит Нобелевскую премию по литературе… Этого никогда не происходит из-за тайных интриг, о которых любит поговорить двоюродная сестра Бьянки Элли: они всегда приводят к успеху «других». Но мама Бьянки вовсе не стремится стать редактором книги, получившей Нобелевскую премию. У нее и так полно работы. Она в одиночку разбирается с причудами писателей, которые вопят от ужаса, если кто-то попытается изменить хотя бы слово в их книгах. Мама часто рассказывает Бьянке о безумных авторах, которые, написав одну повесть, чувствуют себя «Толстым, но даже лучше, ведь моя книга более современная», хотя даже не читали Толстого, потому что «все эти тома – та еще нудятина». У некоторых писателей высокомерия больше, чем таланта. Им стоило бы радоваться, что их вообще опубликовали, и все благодаря коммерческому таланту Отис и ее способности получить финансирование от транспортной компании, музея или даже военной организации.

Вот почему мама так напугана тягой Бьянки к искусству. Она боится, что дочь придает слишком большое значение лестной оценке преподавательницы танцев и скоро разочаруется. Талант Бьянки сгорит, а вся нежность и легкость улетучатся.

Бьянка понуро ковыряет вилкой в тарелке. С момента разговора с учительницей итальянского прошло уже несколько дней. Ситуацию усугубил разговор с преподавательницей физики (еще одна союзница мамы), которая тоже заявила, что Бьянка «слишком мала, чтоб уезжать из дома». Из-за всего этого лицо Бьянки осунулось. Она выглядит так, словно переболела тяжелым гриппом. Карие с золотистым отливом глаза девочки потемнели и теперь похожи на две черные дыры.

Сегодня папа не ужинает с ними – надо закончить срочную работу в офисе. В глубине души Арт рад случаю сбежать из дома. Ему тяжело видеть потухший взгляд дочери, дышать грустью, которая скопилась в квартире и не выходит даже через распахнутые окна, впускающие мартовский туман. Даже Грейс, не отличающаяся особой чуткостью, и та замечает настроение Бьянки и пытается развеселить ее.

– Да у нас настоящий девичник! – весело замечает она.

Маленькая Миколь единственная радостно реагирует на энтузиазм Грейс, поднимая в ответ розовый стаканчик с соком. Но Миколь пять лет, что она знает о беспомощности, о тоске из-за невозможности воплотить свою мечту? Она с удовольствием следует семейным правилам, и пусть только кто-нибудь попробует нарушить привычные ритуалы – забудет искупать ее вечером или почистить с ней зубы, не положит в рюкзачок вкусное печенье на полдник в садике и не подготовит фартук для детских занятий по физике. В отличие от Бьянки Миколь не замыкается в себе. Она устраивает конец света, топает ногами и отчаянно рыдает. Возможно, если бы Бьянка визжала и плакала, хлопала дверями и закатила хорошую истерику, родители перестали бы притворяться понимающими и демократичными, повторять, что «желают ей только добра», хотя на деле прислушиваются к мнению первого встречного, а мнение Бьянки, которая отчаянно хочет быть услышанной, игнорируют.

Как-то Ирис спросила:

– Может, тебе сбежать из дома, чтобы поступить в Академию?

– Там требуется разрешение родителей, – печально ответила Бьянка. Но Ирис не сдавалась:

– Скажи, что ты сирота, придумай другое имя.

– Ирис, мы же не в кино.