Шесть дней Древнего мира

Пока Хемиун беседует с архитектором, надзирающим за постройкой верхней погребальной камеры, мы спустимся с холма вниз, чтобы осмотреть верхний, то есть находящийся около пирамиды храм, предназначенный для заупокойного культа Хуфу. Нижний, расположенный около Нила, еще не выстроен, да и дорога, ведущая к нему, пока только намечена. Работы в этом огромном комплексе так много, что трудно представить, как все это держится в памяти главного царского зодчего.

Спустившись вниз и оглянувшись на оставленную нами скалу, мы понимаем, что она-то и послужит скульпторам и архитекторам будущего царствования Хафра основой для гигантского изваяния Сфинкса. Действительно, ее очертания очень напоминают фигуру лежащего льва с гордо поднятой головой. Недостает только вытянутых вперед лап. Позднее они будут пристроены архитектором.

Верхний храм Хуфу обнесен массивной стеной, в ней сделан проход, соединенный с будущей Дорогой к нижнему святилищу. Фасад здания оформлен почти так же, как и в комплексе Джосера, но здесь две простые колонны, поддерживающие притолоку, уже стоят свободно, без подпорных отрезков стен. Пройдя через этот вход, мы вступаем в большой, окруженный портиками двор. Он вымощен большими, прекрасно отшлифованными базальтовыми плитами. В глубине его Хемиун расположил зал с двумя рядами колонн. Они высечены из темного гранита и четырехугольны в разрезе, их кажущаяся простота и монументальность создают впечатление торжественности, вечности и покоя. Этого-то и добивался царский зодчий. За залом находится молельня с культовыми статуями фараона. Он изображен в коротком переднике и с полосатым клафтом на голове. Глядя в жесткое волевое лицо Хуфу, высеченное из великолепно отполированного диорита, трудно себе представить, что пройдет совсем короткий, по представлениям историков, период времени, и эти произведения искусства будут уничтожены так тщательно, что археологи не найдут даже маленького осколка от них. Более того, не останется вообще ни одного изображения этого могучего и жестокого фараона, кроме небольшой статуэтки из слоновой кости, уцелевшей каким-то чудом.

Из двора храма по обеим сторонам идут проходы в кладовые, где будет сосредоточено все необходимое для иной жизни царя. Можно себе представить, какие здесь будут нагромождены сокровища! В конце первого коридора мы видим выход во двор Великой пирамиды.

Особенно много Хемиуну пришлось потрудиться при обдумывании плана внутренних помещений пирамиды. Он менял его три раза.

Вначале он, как и делалось раньше, думал поместить погребальную камеру в толще скалистого массива, на котором должно быть воздвигнуто гигантское сооружение. Это помещение и было высечено, поэтому от входа на северной стороне пирамиды (расположенного на высоте 15 метров) галерея шла вниз. Но затем зодчий изменил решение, он устроил новую усыпальницу уже в толще тела строения. По мере того как шло строительство, в голове Хемиуна зрел новый, еще более величественный план. Он решил использовать это второе помещение для статуи царя, принимающей жертвы (вспомним замурованную статую Джосера). Выше его он замыслил расположить настоящую погребальную камеру (теперь уже на высоте 42 метра от поверхности). Для этого пришлось вести от второго коридора обширную галерею, идущую под углом вверх, в конце ее находится маленькая передняя, а за ней — величественная заупокойная камера. Ее-то и начинают сейчас строить.

Присоединившись снова к Хемиуну, мы видим, что пол этого помещения уже готов, воздвигаются его стены. Зодчий прекрасно понимает, что на эту пустоту в центре искусственной горы будут давить огромные массы каменных блоков. Чтобы избежать возможного провала в этом месте, он задумал соорудить над плитой, венчающей царскую усыпальницу, ряд пустот в виде высокого колодца, покрытого сверху двумя гигантскими монолитами, образующими, как стропила, мощную треугольную крышу. От погребальной камеры под углом пойдут две узкие (15x20 сантиметров) отдушины. Это пути, по которым будут в нужное время устремляться вверх, к небу, души фараона.

Среди многочисленной свиты Хемиуна мы замечаем высокого худощавого человека лет сорока. По висящему у его пояса письменному прибору понимаем, что он один из многочисленных писцов строительных работ. Спокойный взгляд его устремлен на пирамиду, он о чем-то сосредоточенно думает и не принимает участия в хоре льстивых похвал, которыми присутствующие наперебой осыпают Хемиуна. С этим человеком нам предстоит встретиться еще раз.

Вскоре, однако, все разговоры смолкают. К приезду главного зодчего надзиратель работ приурочил большое событие — водружение саркофага фараона на полагающееся ему место. Дело в том, что саркофаг (первый, внешний из трех гробов, в которых будет покоиться тело) настолько велик и массивен, что поместить его в уже законченную пирамиду невозможно. Поэтому его вносят или, вернее, втаскивают сейчас, пока не воздвигнуты стены усыпальницы.