Шесть дней любви

Я лежал на кушетке, смотрел рекламное шоу и листал книгу, которую взял в библиотеке, — «Приморские провинции, таинственный край». Потянулся за газетой и перечитал заголовок на первой странице. «Вознаграждение в десять тысяч долларов…»

«Избавься от него, — советовала Элеонор, — удали из своей жизни…»

Я подумал о кроссовом мотоцикле. О видеокамере. О ружье для пейнтбола. Вспомнил каталог, который штудировал в самолете, когда возвращался из Диснейленда с папой и Марджори. Там было столько чудесных штуковин, о существовании которых я даже не подозревал, — ховерборд, автомат для попкорна, часы, которые показывают время в разных городах мира, устройство, превращающее обычную ванну в джакузи, фонарики на солнечных батарейках, а еще парные штуковины — на вид как горные пики, а на деле внешняя стереосистема из стекловолокна для больших вечеринок и пикников. На десять тысяч можно скупить весь каталог, за исключением того, что уже неинтересно.

Когда Фрэнка заберут, мама, конечно, расстроится, но потом придет в себя и поймет, что я сделал это для ее же блага.

ГЛАВА 14

— Небось удивляешься, что у тебя нет братика или сестрички? — спросила однажды мама.

Случилось это за ужином: поедая полуфабрикаты, мама любила говорить на самые разные темы. Я, в ту пору девятилетний, ни разу не задумывался, почему у меня нет братиков-сестричек, но все равно кивнул. Мне даже маленькому было понятно: мама намерена углубиться в эту тему.

— Я всегда хотела как минимум двоих детей, а лучше побольше. Кроме танцев, материнство — первое, к чему я чувствовала предназначение. Через шесть месяцев после родов у меня была задержка.

Большинство девятилеток, услышь они такую фразу от матери, не поняли бы, о чем речь. Но я к девяти годам знал и про задержки, и про многое другое.

— Цикл у меня стабильный с самого первого дня, — продолжала мама. — Я сразу поняла, в чем дело, и к доктору не ходи. Но твой отец не хотел второго ребенка так скоро. Он твердил, что у нас нет денег, но, по-моему, ревновал, что я уделяю столько внимания тебе, а не ему. Убеждал меня сделать аборт, только я не соглашалась. Для меня ребенок, даже зачатый не в самое удобное время, — дар свыше. Я сказала твоему отцу, что играть в Бога опасно. А еще, что не стоит ждать идеальной жизни, потому что она не наступит никогда. Твой отец отвез меня в клинику. Я одна вошла в кабинет, а он остался в коридоре. Мне велели надеть бумажную сорочку, сесть в кресло и вставить ноги в стремена. Они совсем не такие, как для езды на лошади.

Потом включили аппарат, и раздался гул, как у мощного бытового измельчителя. Мама полулежала в кресле и слушала, как он работает. Медсестра что-то сказала, но мама не разобрала: таким громким был гул. Потом маму на пару часов отправили в соседнюю палату отдохнуть вместе с женщинами, которым сделали аборт тем же утром. Когда она вышла в приемную, папа ждал ее, он просидел там все утро, лишь ненадолго отлучался в магазин. По дороге домой мама не плакала, она молча смотрела в окно. Папа спросил, как все прошло, но она не могла объяснить ничего.

— С того самого дня я хотела одного: забеременеть снова и на этот раз родить. Ты же меня понимаешь? — спросила мама.

Я не понимал, но все равно кивнул. Мама так мучительно избавлялась от ребенка, а потом тотчас захотела нового, — по-моему, бессмыслица полная. Это имел в виду папа, когда спрашивал, не сошла ли она с ума?

В конце концов папа согласился. По его словам, только чтобы от нее отделаться, но мама упивалась счастьем. Мне в ту пору только исполнилось два, то есть ей и со мной забот хватало. Мама наслаждалась беременностью, а ведь многие женщины жалуются на тошноту по утрам, онемение груди и усталость.

К концу первого триместра, когда плод был размером с фасолину (мама вычитала это в книге «Первые девять месяцев жизни»), она проснулась от сильных спазмов в животе и заметила на простыне кровь. К обеду она использовала три гигиенические салфетки, а кровь текла и текла.

— Генри, три салфетки это много, — заверила мама.

Я не знал, что такое гигиеническая салфетка, но кивнул.

Доктор осмотрел маму и сказал: выкидыши случаются часто, но нет причин опасаться, что проблемы возникнут и в следующий раз. Дескать, она молода и здорова. Они с папой могут попробовать еще.

Через несколько месяцев она опять забеременела и теперь решила повременить с нарядами для будущих мам. Радостную новость сообщила подругам (тогда они еще существовали) и мне, хотя я об этом не помню. Мне в ту пору было три года. К концу первого триместра снова началось кровотечение. Мама писала и вдруг почувствовала, как что-то из нее выскальзывает. Она глянула в унитаз и поняла, что больше не беременна. Как быть в такой ситуации? Просто смыть за собой?

Мама постояла минутку, потом опустилась на колени и выловила сгусток из унитаза. Она вынесла его во двор, хотела выкопать ямку, но получилось совсем неглубоко: земля-то жесткая.

— Это был твой братик или сестричка, — продолжала мама.