Шесть подозреваемых

На что уж Технарь от природы умом не блистал, но тут и у него в голове наступило просветление.

— Ты, значит, не знаменитый Ларри Пейдж — разработчик «Гугл»? То-то я с самого начала сомневался… Кто ты такой, черт возьми?

— Оператор вилочного погрузчика в «Уол-март».

— Простой водила! Слышите, он и сорок пять долларов за неделю не зарабатывает. Мы-то думали, взяли миллиардера. А Билал-то хорош, мошенник: содрал с нас за эту голову миллион рупий! — выпалил он и разразился смехом пьяной гиены, которая надышалась гелия.

— Абу Технарь, — приструнил его белобородый, — не забывайся! И проследи, чтобы этот неверный не сбежал.

Теперь я точно знал две детали. Во-первых, Билал оказался не кем иным, как бесчестным, зловредным предателем. А во-вторых, я по уши влип в дерьмо.

Когда меня, связанного по рукам и ногам, бросили в угол, будто мешок со старым тряпьем, молодежь удивленно покосилась в мою сторону, а затем, взяв оружие, вышла наружу. Я слышал, как эти люди молились и бегали вокруг, точно морпехи на учениях.

Уже ближе к вечеру пришли Абу Кхалед и Технарь. Последний промокнул мои губы какой-то мазью. Я попросил:

— Ребята, вы хоть расскажите поточнее, куда я попал-то?

— Меня зовут Абу-Кхалед Аль-Хамза, — отвечал главный. — И я занимаю четвертую сверху ступень в иерархии «Лакшар-э-Шахадат». «Армии Мучеников». Мы — часть «Аль-Каиды». Наш командир — сам Усама бен Ладен. Ты ведь о нем уже слышал, не так ли?

— Ага. Тот самый, который вроде бы разрушил торговые башни в Нью-Йорке?

— Вот именно.

— А разве наш президент не собирался выкурить его из… как его… из Кабула?

— Ты хотел сказать, из Афганистана. Все верно, вот только победа в этой войне осталась за нами. Ваши города объяты страхом, ужасом, паникой, а мы до сих пор сильны и крепки. Абу Технарь, расскажи неверному, в какую сумму их президент оценил мою голову.

— Ровно в пятнадцать миллионов долларов! — сообщил тот.

Ну да, разбежался. Держи карман шире. Пятнадцать миллионов! Не зря говорят: свистеть — не камушки ворочать.

— И чем же вы занимаетесь?

— Сражаемся за дело революции — за создание «Низам-и-Ислами», исламского халифата, — ответил Абу Кхалед. — В нашем грядущем царстве будет править закон шариата, основанный на священном коране и сунне. Аллах и его пророк призывают нас творить джихад во имя всевышнего.

— Простите, а мистер Аллах — это кто?

Кхалед отвесил мне оплеуху.

— Не смей выражаться так о нашем боге!

Я потер щеку.

— А от меня-то вам что надо?

— Ты должен сказать вашему Бушу, пусть он обратит в ислам всех американцев. Пусть ликвидирует ваши грабительские банки. Пусть бросит в тюрьму свиней-гомосексуалистов. Пусть остановит разложение женщин, соглашающихся сниматься для грязных журналов. Пусть занимается охраной природы. Пусть он…

— Я уловил вашу мысль, мистер Кхалед. Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы убедить президента согласиться с вашими требованиями. Но я же не могу это сделать, сидя в этой вонючей дыре.

Белобородый сделал шаг вперед и на этот раз ударил меня по лицу дважды.

— Сейчас-то за что?

— За то что прервал меня и оскорбил мою страну.

— Да зачем я вам сдался?

— Мы все равно потребуем выкуп, — ответил Кхалед. — Миллиардер или нет, ты гражданин США. Технарь, подготовь официальное заявление для канала Си-эн-эн. Завтра отошлем его вместе с видеопленкой. Настало время преподнести мистеру Джорджу Бушу такой урок, которого он уже не забудет.

И тогда я тоже повернулся к зубастому:

— Технарь, ты пойми, я же тут совершенно сбоку припека. Президент меня и слушать не станет. Может, отпустите, а? Честное слово, я никому о вас не заикнусь. Буду молчать как могила.

— Нет. А теперь слушай внимательно, Пейдж. — Глаза террориста засверкали, точно две включенные лампочки. — Мы — Армия мучеников. Здесь каждый готов отдать свою жизнь. И каждый готов убить. — Он провел ребром ладони возле моей шеи. — Поэтому даже не мечтай о побеге.

И тут я понял: Технарь точно так же опасен, как и Абу Кха-леб. Они одного поля ягода. Но все же не удержался:

— А мне казалось, ты любишь Америку.

— Люблю, — отозвался он. — Просто я ненавижу американцев.

И я заткнулся.

К вечеру в землянке стемнело, будто в коровьем брюхе, и я так проголодался, что пупок начал прилипать к позвоночнику. Кто-то зажег фонарь, и при его желтоватых отблесках я впервые сумел разглядеть обитателей берлоги, худеньких юношей возрастом от шестнадцати до двадцати двух лет. Молодых людей звали Альтаф, Рашид, Сикандар и Мунир. Первый рассказал мне, что сам он родом из Наупуры в Кашмире, а прочие трое — из Гуджранвалы в Пакистане. Мне эти парни напоминали ребят из колл-центра: те же свежие, оживленные лица; вся разница в том, что одних интересовали компьютеры с телефонами, а других — пистолеты с гранатами.

В норе было даже тепло, только спать неудобно из-за ужасной скученности. Повернешься на один бок — так и лежи до утра. В эту ночь меня втиснули между Сикандаром и Муниром. Оно и к лучшему: не знаю, как бы я мог смотреть в глаза Технарю после того, как он со мной обошелся.