Шесть цифр

— Парень, ты понимаешь меня? — акцент у этого человека был совершенно другой, но Гарри просто кивнул. — Хорошо, слушай меня! Ты должен выучить свой номер наизусть, с этим мы тебе поможем. Еды здесь совсем мало, будь внимателен, чтобы не отобрали. Тебя распределили на «Канаду», это очень хорошее место. Когда будешь воровать, делай это осторожно.

— Воровать обязательно? — тихо спросил Гарри, с тоской подумав о том, что новое место диктует новые правила.

— Если хочешь выжить, — хмыкнул незнакомец. — Можешь звать меня Леви, а ты?

— Гарри… — почти прошептал юноша. — А надо ли выживать?

— Тебя что, из другого лагеря перевели? — удивился Леви, на что Гарри покачал головой.

Этот самый Леви очень близко стал кем-то близким для Поттера. Уча юношу выживать в лагере, тот быстро понял, что Поттеру просто-напросто не за кого зацепиться — ненавидимый сирота довольно быстро рассказал свою историю. И тогда Леви, подумав, начал учить Гарри вере хоть во что-то. Евреям очень помогала вера, к ней приобщили и Гарри. Несмотря на то, что евреем парень не был, винкель на его одежде указывал на другое.

Увидев маленький кусок хлеба, Гарри взглянул на Леви, с улыбкой ему кивнувшему. Это было на весь день, юноша уже знал это. Голодать Гарри привык, помня Дурслей, поэтому даже не удивился. Евреям была видна отрешенность парня, поэтому его старались расшевелить, чтобы тот не закончил свои дни в крематории.

— Может быть, поделиться? — тихо спросил Поттер, на что ему сквозь силу, но улыбнулись.

Ночь прошла очень быстро, а наутро всех начали выгонять из барака. Вечером он старательно зазубривал свой номер, зная, что будет если ошибется. На улице в этот ранний час было темно, от промозглого ветра с моросящим дождем качались уличные фонари, а заключенных выстраивали, чтобы начать перекличку. Леви сказал Гарри, что будет именно перекличка, сам бы юноша не догадался.

Перекличка длилась часа три — уже и небо посветлело, и равнодушное солнце карабкалось на небосвод, а перекличка все шла. Наконец, и она закончилась, после чего заключенных погнали на работу. Гарри и не подозревал, как ему повезло, отказаться в «Канаде» прямо сходу. Его не отправили на каменоломню, не заставили работать на вредном производстве каучука, а «всего лишь» направили вместе с Леви разбирать и сортировать вещи.

— Чье это все? — удивился Гарри, увидев детские вещи, на что Леви только вздохнул.

— Это все тех людей, которых не прошли селекцию, — ответил мужчина, которого Гарри уже считал мудрым — и суток не прошло.

— А что с ними стало? — удивился Поттер.

— Их убили… — ответил Леви, смахивая слезу.

Так Гарри узнал, что его могли просто убить. И Гермиону тоже. Просто так взять и убить. Это было очень сложно для понимания юноши. Но сортируя вещи, Гарри понимал, что происходящее вокруг — это просто такая игра. Думая о том, что происходит, он все больше переоценивал свою жизнь.

Леви слушал сказки, страшные сказки, надо сказать, о Мире Магии, думая о том, что лишения и избиения что-то повредили в голове юноши, но тем не менее никогда не отказывался обсудить фантазии парня, а Гарри чувствовал поддержку, тихо разговаривая во время работы. Это почему-то не запрещалось. Гермиону Гарри не видел, беспокоясь о ней в глубине души.

Но постепенно дни складывались с днями, раздевания, обливания водой из брандспойтов, избиения плетью за любую провинность и просто от плохого настроения — все это постепенно лишало эмоций. Помогал только Леви, учивший Гарри идишу, который помогал понимать немецкий, и дававший веру. Веру в то, что мучителям воздастся. Гарри постепенно запоминал молитвы… И кадиш — по тем, кто ушел через трубу крематория. И «Шма» — для всех остальных. Последний Поттер заметил, что, когда шепчет молитву — становится как-то легче на душе, будто из далеких далей его невесомо гладит по голове мама.

— Это правильно, ингеле, — сказал ему Леви. — Это очень правильно. Твоя мама все видит, главное верить в это.

И Гарри постепенно, с каждым днем, обретал веру. В самом страшном месте на земле, где даже имен не было ни у кого, юноша, у которого в жизни не было доселе никого, обретал веру назло своим палачам.

***

Первыми на исчезновение отреагировали Грейнджеры. Подождав дочь положенный срок, Марк Грейнджер тяжело вздохнул, подумав о том, что нужно принять меры. Рассказы дочери он помнил, рисковать не хотел, а то, что с Мионой случилась беда, мужчине было понятно. Поэтому взяв жену под руку, Марк отправился к машине.

— Возможно, к кому-нибудь из своих друзей заехала, — проговорил мистер Грейнджер, замечая налившегося гневом тучного Дурсля.

— Но, дорогой, Миона… — Эмма осеклась, ощутив пожатие своего локтя.

— Поедем домой, возможно, она прибудет прямо туда, — Марк был напряжен, внимательно осматривая окрестности.

— Да, дорогой, — распознав специфические интонации мужа, согласилась миссис Грейнджер.