Шесть зимних ночей

До прихода долгожданных гостей оставалось несколько часов. Шишига затопила баню и, вернувшись в дом, принялась накрывать на стол. Она пыталась унять волнение, скользкой змейкой холодившее позвоночник, но едва ли ей это удавалось. Машинальные действия не могли отвлечь от навязчивого опасения: а вдруг они не придут? В прошлый раз она сильно обидела зимних.

Это случилось в их последний день. С самого утра валил плотный, липкий снег, к обеду так и не прояснилось, и Шишигу охватила тоска вперемешку с откуда-то взявшимся раздражением. Она нехотя расставляла на столе остатки снеди, не вступала в оживленную беседу своих постояльцев и только изредка недобро зыркала на них исподлобья, чем немало смущала всех присутствующих. Первым не выдержал Кит.

– Ты чего такая кислая?

– Ничего, – бросила в ответ Шишига, увлеченно натирая полотенцем и без того сухую миску.

– Так уж и ничего? – ухмыльнулся кот, хитро прищурившись. – Того и гляди миску до дыр протрешь.

– А вам-то что? – вспылила девушка и отбросила в сторону несчастную посуду, та покатилась по полу с жалобным позвякиваньем.

Нечисть притихла и изумленно уставилась на хозяйку. Никто не понимал причины такого настроения.

– Вам-то что?! – гневно продолжала Шишига. – Вы сегодня, как обычно, уйдете, а мне снова целый год одной! И сами не остаетесь, и с собой не зовете! Только всех вас корми-обихаживай! Значит, и не нужна я вам вовсе, раз забрать не хотите!

– Алена, мы уже говорили об этом, зачем снова начинать? – устало заговорил Свят. Он, как и все, редко звал ее по имени, но сейчас это казалось уместным.

– Так это Кит спросил – ему и выговаривай! Я вообще молчала!

– Да, вот только так громко это делала, что было сложно не заметить, – попытался пошутить кот, чем еще больше раззадорил девушку.

– Знаете что? Выметайтесь-ка вы все отсюда, – произнесла она тихим, будто осипшим голосом. – Видеть вас больше не хочу, черти полосатые, ходите сюда, как к себе домой, так еще слова им не скажи. Надоело…

Зимние глазели на нее, не двигаясь с места.

– Я что, непонятно выразилась? Вон из избы, все, сейчас же! – вскричала Шишига, нервно отбрасывая с покрасневшего лица растрепавшиеся рыжие пряди.

Растерянные гости потянулись к выходу, исподлобья поглядывая на девушку и перешептываясь между собой.

– Алена, не надо так, – произнес шедший последним Свят и попытался коснуться ее плеча, но она нервно дернулась в сторону и кивком указала на выход.

Шишига постояла на месте еще какое-то время, а после вышла в сени, краем глаза покосилась на застывшую у крыльца компанию и с грохотом захлопнула перед ними дверь. Что-то упало со стены, но ей не было дела – она вбежала в комнату и, не давая себе опомниться или разрыдаться, принялась за уборку. Когда она закончила с посудой, внезапная ярость улетучилась, оставляя вместо себя тягостное опустошение. Она тихо подошла к двери и выглянула в маленькое окошко: зимние оставались на месте, их шубы и шерсть облепили мокрые белые хлопья.

– Вот упертые, – прошипела девушка, – хоть бы зашел кто, спросил, как я тут вообще… Видать, и правда я им не нужна.

Она вернулась внутрь и твердо решила больше никуда не ходить. Захотят – зайдут, а нет – так тому и быть. Она присела у печки и, сама того не заметив, задремала, измученная раздиравшими ее переживаниями. Шишига проснулась от стука и с трудом смогла разглядеть комнату в бледных отсветах прогоревших свечей. За стенами избушки гудела пурга, это она гремела ставнями и грохотала по крыше. Девушка вспомнила о нечисти, о своих сказанных сгоряча словах и бросилась в сени, мысленно надеясь: вдруг не ушли, вдруг успела! Она распахнула дверь и попыталась рассмотреть что-то сквозь снежную завесу, но у крыльца никого не было. Возле тропинки мигнул фонарь, и она было устремилась к нему, но новый порыв ледяного ветра едва не сбил ее с ног, заставляя зажмуриться и ухватиться за перила. Когда Шишига открыла глаза, фонарь потух, часы за спиной пробили полночь, зимние ушли. Поперек порога лежала свалившаяся метла. «Они и не могли войти…» – с горечью осознала девушка.

Оказавшись в горнице, она заторможенно прошла к сундуку возле окна, свернулась на нем калачиком и, прижимая к груди белое платье – подарок Свята, тихо и протяжно заплакала.

Вспоминая тот день, Шишига думала о том, как трудно ей давалось расставание с нечистью – настолько, что проще было невольно оттолкнуть, обидеть, лишь бы не наступал этот момент прощания, лишь бы не смотреть в удаляющиеся спины, не гасить проклятый фонарь. И все же она боялась никогда больше их не увидеть. Она подошла к зеркалу и, любуясь, приложила к себе то самое белое платье.

– Это тебе, небольшой подарок, – сказал Свят, когда год назад протянул ей сверток в коричневой бумаге.

– Что это? – удивленно спросила девушка, не привыкшая к знакам внимания от нечисти.

– Посмотри, – Свят нетерпеливо помахал вещицей перед ее носом.

Она взяла подарок и аккуратно развернула обертку. Внутри оказалось белоснежное сатиновое платье, с длинными рукавами и рядом маленьких перламутровых пуговок на спине.