Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова

Выпили, закусили и сразу же повторили. Живое тепло разлилось по телу, в голове приятно зашумело. И только я закурил и расслабленно откинулся на стуле, предвкушая обязательный в этих обстоятельствах душевный разговор, как тут за спиной раздалось:

— Юрка! Здорово, хер моржовый!!!

Я вздрогнул, как и все сидящие в кафе, и моментально посмотрел туда, откуда донеслись эти приветственные возгласы. У входа в зал стояли двое — мужик двухметрового роста и баба, хоть и не такая огромная, но тоже габаритов внушительных. Они оба были явно навеселе, разодеты в дутые пуховики одинакового алого цвета и большие желтые лохматые шапки.

— Гляди на него, Алка! Так набухался, что друзей не узнает!

— Да уж вижу! — не отставала его спутница. — Юрец, уж больно ты рано отмечать взялся! А вечером что делать будешь?

У мужика был громовой шаляпинский бас, от которого дрожала посуда на столах, а баба, наоборот, верещала на столь высоких частотах, что, если бы в кафе стоял аквариум, рыбки в нем тотчас подохли бы от такого визга.

Топая ножищами, они прошли через весь зал, на пределе громкости продолжая обсуждать Юрца и его состояние.

— Ну чего, голубь ты наш, неужто не рад? Алка, бля, он нам не рад!

— Я ему щас устрою, щас он у меня вмиг обрадуется!

Они то вместе, то попеременно, принялись сгребать официанта в объятия, гулко бить его по спине, встряхивать. Надо сказать, что тот никак особенно не реагировал, но и не сопротивлялся. Причем сцена встречи старых друзей продолжалась довольно долго, и все люди, сидевшие за столиками, как зачарованные смотрели на это действо, а те не обращали на нас никакого внимания.

Потом мужик с бабой все-таки выдохлись тискать и мотать туда-сюда пьяного Юрца и решили приступить ко второй части мерлезонского балета.

— Так, давай-ка мы присядем, а то как-то не по-русски! — пророкотал мужик. — Алка, а ну подсоби!

И они вдвоем, с грохотом и хохотом, выволокли откуда-то из-за угла спрятанный там стол, подтащили его к барной стойке, так же быстро нашли стулья. По всему было видно, что они тут завсегдатаи. Как только они уселись, мужик дал отмашку:

— Давай, Юрка, сообрази что-нибудь! Да и сам посиди с нами, а то весь день бегать — ты ж не мальчик! Так никакого здоровья не напасешься!

Официант все так же молча и хмуро отправился куда-то, судя по всему, на кухню.

Пока Юрки не было, мужик с бабой принялись громко обсуждать какую-то суку Зойку, обещая, что если она еще раз попробует их кинуть, то в следующий раз хрен ей в зубы, а не зимняя резина.

Мишка снова разлил, мы выпили, закусили остатками ростбифа, после чего я сообщил Мишке, что в рентгеновском кабинете приемного покоя больницы, где я работал, открылась вакансия санитара, работа непыльная, зато какие-никакие деньги, и главное — если он туда устроится, мы будем видеться часто, так как реанимация этажом выше, и тогда я смогу научить Мишку всяким реанимационным премудростям. А кроме того, уже со следующего года в этой Седьмой больнице у нас будут занятия и по терапии, и по хирургии, и по акушерству с гинекологией. Дежурство закончил, поднялся на нужный этаж — вот тебе и вся дорога на учебу.

Татка очень воодушевилась и спросила, а может ли она приехать ко мне в реанимацию, она тоже хочет научиться всему такому, что пригодится в дальнейшей жизни. К этому времени я основательно разомлел от коньяка и поэтому весьма благодушно сказал:

— Приезжай, Паничева, так и быть, научу тебя уму-разуму!

Хотя я терпеть не мог, когда знакомые приезжали ко мне на работу.

Тут официант притащил полный графин водки, рюмки, пару тарелок с какой-то снедью, мужик с бабой прервали обсуждение суки Зойки, издали радостный вой и принялись за трапезу. Они пили без тостов, официант не закусывал вовсе, а мужик с бабой хватали еду с тарелок руками и, закидывая головы, двумя пальцами забрасывали куски себе в рот. При этом они и не думали снимать ни пуховики, ни тем более шапки. И я в очередной раз с досадой подумал о своей куртке, судьба которой представлялась мне весьма туманной.

— Официант! Официант! — раздался вдруг из дальнего угла женский голос. — Вы вообще работать собираетесь?

— Слышь, овца, а ну забейся! — рявкнул на нее Алкин хахаль и даже приподнялся со стула, сама Алка одобрительно кивнула, а официант, тот и вовсе не отреагировал. — Спасибо скажи, что тебе здесь сидеть разрешают!

Если бы это был кинофильм, то все бы возмутились, устроили скандал, не вызывая милицию, сами вытолкали бы пинками эту парочку — мужика и бабу, заодно надавали оплеух официанту и оттаскали его за патлы.