Шестая колонна. Там, за гранью. Утраченное наследие

– Не будьте тупицей. Что случится с экономической системой?

– Полагаю, – проговорил Монро-Альфа, – вы подразумеваете ситуацию, когда машину будет нечем заменить? Любой из интеграторов региона мог бы…

– Разумеется. Они сгорели ко всем чертям.

– Тогда мы окажемся вынуждены прибегнуть к утомительным статистическим расчетам. Произойдет задержка на несколько недель – пока накопившиеся ошибки не будут исправлены в следующем прогнозе. Но ничего особо существенного не случится.

– Нет, не то. Я хочу понять вот что: если никто не станет подсчитывать количество кредитов, которые необходимо выпустить, чтобы сбалансировать производство и потребление, – что произойдет в этом случае?

– Ваше гипотетическое допущение так далеко от реальности, что теряет всякий смысл, – заявил Монро-Альфа. – Но если принять его, несомненно, случится серия кризисов и бумов – наподобие тех, что имели место в начале двадцатого века. В предельном случае они могли бы даже привести к войне. Но ничего подобного, разумеется, не произойдет – структурная природа финансов слишком глубоко укоренилась в нашей культуре, чтобы псевдокапитализм смог вернуться. Любой ребенок понимает основы расчетов и производственного учета – для этого даже начальной школы кончать не надо.

– Я не понимал.

Монро-Альфа снисходительно улыбнулся:

– Трудно поверить. Вы же знаете «Закон стабильных денег».

– «В стабильной экономике эмиссия денег, свободных от долгов, должна равняться сумме добавочных капиталовложений», – процитировал Гамильтон.

– Именно. Но это формулировка Рейзера. У него был достаточно ясный ум, но он обладал удивительным талантом туманно излагать самые простые вещи. Можно объяснить это гораздо проще. Экономические процессы столь разнообразны в деталях и влекут за собой так много отложенных действий, что человек не в состоянии осмыслить их, не прибегая к системе символов. Эту систему мы называем «финансами», а символы – «деньгами». Символическая структура должна абсолютно точно соответствовать физической структуре производства и потребления. Мое дело – отслеживать фактический рост физических процессов и давать Политическому совету рекомендации, на основании которых производятся изменения в структуре символов, приводящие ее в соответствие с физической структурой.

– Будь я проклят, если вы изложили это хоть чуточку проще, – ответил Гамильтон. – Ну да ничего – я ведь не говорил, будто не понимаю этого сейчас; я лишь сказал, что не понимал, будучи ребенком. Но честно говоря – не проще ли было бы установить коллективную систему и покончить с этим?

– Структура финансов является универсальной теорией и приложима к любому типу государственного устройства, – покачал головой Монро-Альфа. – Завершенный социализм будет так же нуждаться в структурной точности расчета цен, как и свободное предпринимательство. Соотношение уровня общественной собственности с уровнем частного предпринимательства – вопрос культуры. Пища, например, конечно, бесплатна, однако…

– Остановитесь, дружище. Вы только что напомнили мне об одной из двух причин, по которым я к вам заглянул. Как насчет ужина? Вечер у вас не занят?

– Частично. В девять у меня свидание с ортосупругой[6], но до этого я свободен.

– Вот и хорошо. Я нашел новый платный ресторан в Меридиэн-Тауэре. Это будет сюрприз вашему пищеварительному тракту – гарантирую либо расстройство желудка, либо сражение с шеф-поваром.

Монро-Альфа заколебался – ему уже случалось участвовать в гастрономических авантюрах Гамильтона.

– Может, сходим в нашу столовую? Зачем платить наличными за плохой обед, если хороший уже оплачен из ваших основных дивидендов?

– Потому что еще один сбалансированный обед окончательно меня разбалансирует. Пошли.

– Не хочу туда, где толпы народа, – покачал головой Монро-Альфа. – Честное слово, не хочу.

– Признайтесь, вы ведь на самом деле не любите людей?

– Неприязни они мне не внушают. По крайней мере, каждый в отдельности.

– Но они вам не нравятся. А мне они по душе. Люди забавнее, чем кто бы то ни был. Сохрани, Боже, их маленькие глупые сердца – они способны порой на самые безумные вещи.

Монро-Альфа даже не улыбнулся.

– Я так понимаю, вы – единственный здравомыслящий человек в этой компании?

– Я? Вот уж нет. Я – затянувшаяся шутка над самим собой. Напомните, чтобы я как-нибудь рассказал об этом. Но вот второй повод, по которому я к вам пришел. Обратили внимание на мое новое оружие?

Монро-Альфа бросил взгляд на кобуру Гамильтона. На самом деле он не заметил, что у его друга появилось новое оружие. Приди Феликс безоружным, Монро-Альфа, естественно, обратил бы на это внимание, но особой наблюдательностью в этом отношении он не отличался и вполне мог провести с человеком два часа, даже не задумавшись над тем, что у того в кобуре – коагулятор Стокса или обычный игольчатый излучатель.

Но теперь, приглядевшись специально, он сразу же понял, что Гамильтон вооружен чем-то новым… новым и чертовски странным и неуклюжим.

– Что это?