Шестая попытка короля Эрика

— Доброта королеве скорее мешает. Впрочем, не буду спорить, — Свен чарующе улыбнулся девочке. — Если ты хочешь снова стать рыжей, то только скажи. Хоть мне ты больше нравишься такой, как ты есть от природы, но готов вернуть все, как было.

— Да, хочу! — топнула ногой Гвендолин.

Обычно она вела себя сдержанно, но Свен и ее сумел вывести из себя. Он щелкнула пальцами, и волосы девочки вновь закрутились рыжими пружинками.

— Я привез тебе подарки от дедушки, короля Хагарда, — ласково сказал Свен. — Но остальные отдам после того, как ваши маги их осмотрят. Наверняка твой отец без этого не разрешит их вручить, а это прими сейчас.

Свен вытащил из кармана небольшую фигурку. В его руках она быстро увеличилась в размерах и превратилась в очаровательную куклу с золотыми волосами и фарфоровым личиком.

— Это любимая кукла твоей мамы. В детстве она с ней не расставалась. Ее зовут Долли.

Гвендолин не могла отвести глаз от куклы. Видно было, что она ей нравится, но девочка даже спрятала руки за спину, чтобы не поддаться соблазну. Я вспомнила, как любила играть с маминой шкатулкой. Мне так важно было знать, что эту вещь трогали мамины руки. Я хотя бы выросла, не зная о матери ничего дурного, а Гвендолин лишена даже этого.

— Гвендолин, возьми куклу, если она тебе нравится, — обратилась я к принцессе. — Когда твоя мама играла с ней, она была такой же девочкой, как ты, не сделавшей ничего дурного.

И от того, что возьмешь куклу, ты не изменишься.

— Папа?

— Можешь взять, Гвендолин, — с трудом произнес Эрик.

 Гвендолин осторожно взяла куклу и присела в реверансе:

— Спасибо, дядя Свен.

— Свен, ты увидел, что хотел? — холодно обратился к нему Эрик и, дождавшись его кивка продолжил. — Гвендолин, можешь идти к себе. Дарита Омаль, отведите принцессу.

Даниела Омаль, все это время державшаяся в стороне, постаравшись слиться с мебелью, встала и взяла девочку за руку.

— Мы еще увидимся, Гвендолин, — сказал в спину уходящей принцессе Свен.

— Что скажешь? — обратился к Свену Эрик, когда мы остались одни.

— Наша кровь в Луасон сильнее, чем решил граф Брантли. Раз так, отец разрешает мне попытаться помочь тебе, Эрик. Платой за это будет следующее. Условие отца — он должен будет одобрить жениха Гвендолин. Нам важно, какая кровь будет течь в детях Гвендолин, поэтому король Хагард хочет иметь право голоса при принятии решения о замужестве принцессы.

Эрик кивнул:

— Согласен.

— Мое условие. Если мне удастся спасти и Таинию, и наследника, то один из детей Гвендолин и мой вступят в брак.

— Как много если, — вырвалось у меня.

— Увы, я не могу предвидеть будущее, — пожал плечами Свен. — Но могу попытаться что-то сделать для него.

— Разве у тебя есть дети? — спросил Эрик.

— Пока нет, но я займусь этим. Время еще есть.

— Но ведь эти дети будут родственниками? — с сомнением сказала я.

— Достаточно дальними, чтобы это не помешало, — возразил Свен и пояснил. — У нас с Луасон разные матери. Я — признанный бастард короля.

— Я согласен, — решительно сказал Эрик. — Если ты спасешь Таинию и ребенка.

И Свен остался. Его стараниями мы дотянули до срока, когда казнили Луасон. Ребенок, которого каждый день проверяли лекари, развивался нормально. Я чувствовала, как мальчик шевелится во мне, бьет ножками, и эти толчки так радовали. Несколько раз я ездила порадовать своим цветущим видом королеву Джиневру, которая с приездом Свена покинула Иль Ранталь и жила в особняке в аристократическом районе столицы.

— Не могу находиться под одной крышей с леями, — пояснила она.

Она знала, что Свен приехал не просто так, а обещал мне защиту. Только надежда получить наследника заставила королеву-мать примириться с появлением лея в Иль Рантале, но видеть его она не желала.

Все делали вид, что верят в то, что моя беременность имеет шанс закончиться благополучно, но смотрели на меня такими тревожными глазами. К тому сроку, на котором казнили Луасон, королева-мать перебралась в монастырь Пресветлой Богини, молиться за меня и малыша. А Эрик велел Гаспару Коберту быть наготове, чтобы если что-то случится, попытаться спасти наследника тем способом, что когда-то удалось сохранить Гвендолин. Со мной об этом он не говорил, как и главный маг, но Тереза Марино не видела причин скрывать то, что знала. Она на мой вопрос ответила прямо:

— Король спрашивал дядю — можно ли извлечь младенца, как Гвендолин, чтобы обезопасить вас. Но это невозможно. Гвендолин извлекли после казни Луасон, а вы ведь пока живы. Из живой извлечь у дяди не получится без ущерба для вас. Так что король приказал быть наготове.

Как ни странно, это меня немного успокоило. Теперь я знала, что чтобы не случилось со мной — есть шанс, что ребенок выживет.

Луасон казнили, когда она была на седьмом месяце, и когда пришло это время у меня, в один из дней проклятие пробудилось. Я сидела на диване и разговаривала с Гвендолин, когда вдруг в глазах потемнело, и резкая боль скрутила живот. Я задыхалась, не могла говорить, не в силах была позвать на помощь.

— Гвендолин, ты ведь можешь позвать дядю Свена? — закричала Тереза. — Я знаю, он тебя научил. Зови!