Шестая сказка

Мирас поблагодарил хозяина хижины и вернулся к Амаль.

– Он не знает, – коротко огласил суть разговора.

Девушка вздохнула и молча побрела вперед.

– Я не хотел обижать тебя! – крикнул ей вдогонку юноша. – Извини!

– Я тоже не владела собой, когда назвала тебя трусом, – долетели до него слова.

6

Поселение оказалось довольно большим, даже для того, прежнего мира. Стояли по виду самые обычные дома, между ними стелились выложеные камнями дорожки, росли сады. Но вот в них присутствовали приметы всех четырех времен года: одновременно облетали листья, звенели заиндевелые ветви, лопались почки и дозревали плоды.

Амаль сорвала две ягодки: одну положила в рот, вторую протянула Мирасу, однако есть ее оказалось невозможно – она вязала и горчила, как обманутые надежды. Юноша выбросил ее в траву и обратился к мимо пробегающему мальчугану:

– Не подскажешь, где тут Храм?

Пострел махнул рукой и умчался вдогонку за ветром. Мираса же настигла мысль о жизненной несправедливости, из-за которой в Вечный Мир уходят не только старики; в конце концов, и его виски тоже еще не убелила седина, сейчас он особенно остро почувствовал, как недолго прожил, а этот ребенок испытал и увидел еще меньше.

Храм стоял на краю поселения. Белые каменные стены, украшенные изразцами, распахнутые двери и окна, колодец с чистой водой во дворе – всё, как излучало покой, умиротворение, благоденствие. Однако Мирас на своем опыте знал, что это может быть только видимостью. Интересно, какие служители тут проповедуют? О чем вещают? Кому возносят молитвы? В мире живых они восхваляют Вечный Мир, наставляют прихожан, что каждому воздастся по заслугам его. А здесь? Объясняют, чем именно ты заслужил то, что получил? Призывают смириться с несвоевременной кончиной? Возносят хвалу Создателю? Но разве сам Создатель живет не в Вечном Мире?

Навстречу Мирасу и Амаль вышел мужчина в полном расцвете сил. Распахнул руки, как дорогим гостям, которых долго ждал и, наконец, дождался. Однако юноша не мог довериться ему, так и вспоминались служители Храма, умывшие его и разодевшие, будто принца, но напоившие ядом.

– Рад вам! – мягким голосом приветствовал служитель. – Омойте руки и ноги ваши, испейте воды из нашего колодца, дабы узреть то, что привело вас к этому порогу.

– Мы и без воды знаем, что нас привело, – резковато ответил Мирас на приветствие. – Нам нужен совет, как избавиться от брачных обетов.

Служитель Храма склонил голову к плечу и задумался, внимательно глядя на юношу и девушку, в том мире бы сказали, что он изучает их души, читает незримое, что же можно было сказать тут – не ясно. Затем, служитель поманил Амаль и Мираса внутрь.

Мужчина вел их через величественные залы с колоннами, через молебные и трапезные, они спускались по лестницам, а потом проходили темными узкими коридорами, пока, наконец, не оказались в помещении, полном словно растущих на тонких каменных столбах прозрачных шаров, с мерцающей в полумраке жидкостью.

– Возложите руки, на какой хотите, – смиренно предложил служитель.

Амаль и Мирас переглянулись, ни один не понимал, чем это поможет решить проблему. Однако мужчина молча стоял и выжидающе смотрел на молодых людей.

Девушка осторожно коснулась ближайшего к ней шара. Сначала жидкость внутри него помутнела, а потом сквозь белесый плотный туман стала появляться картинка: кусочек неба в раме окна, балдахин над кроватью и маленькая узорная фляжка, приподнятая неверной рукой. Послышался вздох, короткий и слабый, глоток… А после – мрак.

Амаль с ужасом оглянулась на служителя, но тот лишь ободряюще кивнул и глянул с кроткой улыбкой на Мираса. Юноша долго бродил между шарами, не в силах выбрать свой, но потом все-таки решился и возложил руки на один. Когда туман внутри него рассеялся, появилась похоронная процессия. Девушка узнала мачеху, поддерживаемую с двух сторон ее родными дочерями, слуг, и уже примерно догадалась, что именно сейчас увидит. Она замотала головой, но Мирас, как завороженный вглядывался вглубь шара. И вот, рука его приподняла расшитое покрывало, а под ним Амаль узрела свое лицо, жуткое и в жизни, и в смерти. И тьма после.

– Вот, какой ты увидел меня? – пробормотала девушка сквозь слезы. – А говорил, не успел.

– Ты гораздо красивее, – возразил Мирас, но так тихо, что его слова пропали втуне.

– Здесь скрыты самые последние ваши воспоминания, – молвил служитель. – Мне нужно было убедиться, что ни один из вас при жизни не дал обет другому, – сказал он смиренно.

– Так вы поможете нам его расторгнуть? – глухо поинтересовалась Амаль.

Сейчас она особенно хотела этого, увидев себя глазами Мираса. Получив доказательство, что напрасно подозревала юношу в корысти.

А Мирас замер, потупившись, все прокручивая в мыслях последнее воспоминание Амаль. От него веяло одиночеством и безысходностью. Ни поддержки родной души, ни надежды не чувствовалось в увиденном.