Шестьдесят рассказов

Неизвестно откуда взявшийся котенок укоризненно взглянул на Питерсона, подошел к кошачьему пианисту и потерся о механическую ногу. «Подождите, подождите! - воскликнул Питерсон,- Тут какое-то жульничество! Два дня его не было и вдруг появился. Чего вы от меня хотите? Что я должен сделать?» - «Выбор, мистер Питерсон, свободный выбор. Вы выбрали этого котенка, как способ встретиться с тем, чем вы сами не являетесь, то есть с котенком. Усилие pour-soi, направленное на…» - «Да это же он меня выбрал! - заорал Питерсон.- Дверь была открыта, я и не видел, как он вошел, а потом смотрю - нате вам, пожалуйста, лежит на кровати под моим армейским одеялом. Я тут вообще не при чем!» - «Да, мистер Питерсон, я знаю, я знаю.- Кошачий пианист снова изобразил улыбку,- Вами манипулируют, все это гигантский заговор. Я слыхал эту историю сотни раз. Но котенок-то здесь, не так ли? И он плачет, не так ли?» Питерсон взглянул на котенка, ронявшего в свою пустую мисочку огромные, тигриные слезы. «Слушайте, мистер Питерсон,- сказал кошачий пианист,- слушайте!» Лезвие огромного ножа с громким чавканьем впрыгнуло в рукоятку, и в то же мгновение зазвучала омерзительная музыка.

Назавтра после омерзительной музыки появились три калифорнийские девушки. В ответ на долгий, настойчивый трезвон Питерсон нерешительно открыл дверь и увидел перед собой трех девушек, одетых в джинсы и толстые свитеры, с чемоданами в руках. «Я Шерри,- сказала одна из них,- а это Энн и Луиза. Мы из Калифорнии, ищем, где остановиться». Девушки были довольно невзрачные, зато весьма целеустремленные. «Извините, пожалуйста,- начал Питерсон,- но я не могу…» - «Нам все равно, где спать,- сказала Шерри, глядя мимо него в пустую огромность чердака,- Хоть на полу, если больше негде. Нам уже приходилось». Энн и Луиза встали на цыпочки, чтобы лучше видеть. «А это что там за музыка? - спросила Шерри,- Сильно продвинутая. Да мы вас совсем не побеспокоим и долго не задержимся, только пока своих не найдем»,- «Да,- сказал Питерсон,- но почему именно я?» - «Вы художник,- убежденно заявила Шерри,- мы же видели внизу знак».

Питерсон мысленно проклял пожарные правила, обязывавшие вывешивать знак. «Послушайте,- сказал он,- мне котенка и того не прокормить. Мне на пиво и то не хватает. Не то это место, вам здесь не понравится. Мои работы не аутентичны. Я художник второго ряда».- «Природное ничтожество нашего смертного и немощного существования настолько горестно, что, по ближайшем его рассмотрении, ничто уже не может нас утешить,- сказала Шерри.- Это Паскаль». «Я знаю»,- бессильно пробормотал Питерсон. «А где тут сортир?» - спросила Луиза. Энн последовала на кухню, достала из рюкзака припасы и начала стряпать нечто, именуемое veal engage. «Поцелуй меня»,- сказала Шерри,- я нуждаюсь в любви». Питерсон позорно бежал в свой излюбленный бар, заказал двойной бренди и втиснулся в телефонную будку. «Мисс Арбор? Это Хэнк Питерсон. Послушайте, мисс Арбор, я не могу. Нет, я вполне серьезно. Я еще ничего не сделал, только собрался - и уже подвергаюсь жутким карам. Да нет, я серьезно. Вы представить себе не можете, что тут творится. Подберите кого-нибудь другого, ну пожалуйста. Я буду перед вами в огромном долгу. Ну как, мисс Арбор? Ну пожалуйста. Сделаете?»

Другими участниками программы оказались каратист по имени Артур Пик, молодой человек в свободной белой куртке и таких же штанах, и пилот гражданской авиации Уоллес Э. Райе в полной летной форме. «Держитесь естественно,- сказала мисс Арбор,- Ну и, конечно же, стремитесь к максимальной откровенности. Мы подсчитываем баллы на основе правдивости ваших ответов, каковая, конечно же, измеряется полиграфом»,- «При чем тут полиграф?» - взволновался летчик. «Полиграф измеряет правдивость ваших ответов,- повторила мисс Арбор, сверкая белизной губ,- А то откуда мы знаем, а вдруг вы…» - «Лжете?» - подсказал Уоллес Э. Райе. Участников присоединили к прибору, а прибор - к большому светящемуся табло, висевшему над их головами. Питерсон с тоской отметил, что ведущий напоминает президента и выглядит весьма недружелюбно.