Шестиклассники

— Стой! А зачем мне ждать велела?

— Да вот про альбом спросить.

— И всё?

— Всё.

Он молчал, явно не зная, что ещё сказать.

— Попросила бы всё-таки про надписи-то, — на­думал он наконец.

— Кого попросишь?

— А давай мне!

— Тебе?

Он сам не понимал, как у него вырвались эти слова. И сразу сделал независимое лицо, шаря гла­зами по земле, чувствуя, что Смирнова смотрит на него пристально, в упор.

— А ты разве умеешь?

И прежде чем он собрался ответить, она торопливо заговорила сама:

— Это, конечно, не трудно, сумеешь… Только сей­час я сделаю, а ты потом ещё… Ладно?

— Ладно, — согласился он с облегчением, искрен­не благодарный ей за то, что она выручила его из глупого положения, в котором он оказался по соб­ственной вине: никогда не рисовал и вдруг напро­сился! Правда, уж очень хотелось хоть чем-нибудь помочь Аньке. А то хлопочет, хлопочет и даже спа­сибо ни от кого не дождётся!

— Ладно, — повторил он, продолжая глядеть в землю.

— А в лес с нами ты пойдешь? — спросила Аня.

— Пойду….

Она зашагала по тротуару, придерживая локтем сползающий рулон.

Лёня остался на месте.

Андрюшка Лядов ждал сейчас у себя — ведь ус­ловились опять смотреть вместе кино. Только к Ля­дову идти не хотелось.

Лёня направился к своему дому следом за Аней, но не догоняя её.

И весь этот вечер он просидел за столом, перепи­сывая алгебраические выражения из Аниной тетрад­ки, такой аккуратной и чистой, что к ней было бояз­но прикасаться руками.

Глава 21 «СКОРЕЕ НА СБОР!»

Воскресенье выдалось на славу. Лёня приподнял с подушки голову и посмотрел в окно. Во дворе меж­ду корпусами ещё лежали холодные синие тени. Небо чистое и голубое, тоже казалось холодным, но чувст­вовалось: солнце обогреет—ночная прохлада исчез­нет бесследно.

Лёня решил ещё поспать, но встала мать, начала ходить по комнате, стучать посудой, хлопнула дверью, а соседка за стенкой включила радио, и сон уже не шёл, хотя Лёня упорно не открывал глаз и ворочался с боку на бок, натягивая на уши одеяло. Наконец прозвучал голос матери:

— Вставай, сынок.

Затарахтела сковородка — очевидно, мать соби­ралась печь оладьи.

Лёня, вздохнув, потянулся. Он подумал, что мож­но не очень торопиться: времени до двенадцати мно­го. Однако понежиться не удалось: мать попросила срочно нащепать растопки для плиты. Лёня вско­чил, приседая, выкинул раза два в стороны руки, потом сунул босые ноги в тапочки и, как был в одной майке, поддергивая трусики, побежал в кухню.

Отнекиваться от материнской просьбы он сегодня не стал. А то ещё рассердится и никуда не отпустит. Ведь она и не знает, что у них намечен такой сбор — поход в лес. Вообще за последнее время Лёня ста­рается поменьше вводить мать в курс своих школь­ных дел. Чего доброго, начнешь рассказывать об од­ном, а она заинтересуется совсем другим, например отметками… Уж лучше, пока не напоминает, помал­кивать.

Вот и о сборе он рассчитывал умолчать, а после завтрака пошел бы на улицу и между прочим объя­вил бы, что вернется не скоро. И уж, конечно, ни в какие планы не входило сообщать матери о завт­рашнем родительском собрании. Помимо того, что это грозило серьезной взбучкой впоследствии, неизвестно, как пошёл бы разговор и сейчас. Лучше предотвра­тить опасность!

Лёня, даже не помывшись и не причесавшись, принялся яростно всаживать нож в дерево, колотить доской об пол и налегать на нож обеими руками. А чтобы уж совсем ничего не омрачало горизонта, он и с соседкой Еленой Максимовной поздоро­вался вежливо, когда она появилась из своей ком­наты.

Елена Максимовна кивнула.

— Трудимся, товарищ Галкин? Так-то приятнее. Замок бы ещё наладил. Совсем не действует.

— Сделаю, — ответил Лёня.

— Сговорчивый сегодня, — удивилась Елена Максимовна.

— Ради воскресного дня, должно быть, — за­смеявшись, отозвалась мать, разливая по шипящей сковородке жидкое тесто.

Лёня и впрямь думал сходить за отверткой, чтобы подкрутить немного шурупы: после такого незначи­тельного ремонта замок обычно на короткое время переставал хлябать и взрослые оставляли Лёню в покое.

Но сейчас он не успел осуществить свое намере­ние: мать заговорила с соседкой о каком-то контро­лёре, который попал-таки в беду с завскладом, и Лёня нарочно задержался в кухне, захотелось услы­шать подробнее об этой, видимо очень интересной, истории. Но мать не стала ничего объяснять — Еле­на Максимовна, должно быть, и так всё понимала, потому что ответила:

— Дружки подвели.

— Вот именно, — подтвердила мать. — Не знаю, о чём люди думают.

— Для таких и сказано, — отозвалась Елена Максимовна, — «с разбором заводи знакомства».

Разговор оказался для Лёни неинтересным, но и за отверткой идти было поздно — мать прика­зала:

— Умывайся, у меня готово! Лёня не заставил себя ждать.

В отличном настроении, полный самых лучших на­дежд на благополучное завершение завтрака, он сел за стол. Мать поставила тарелку, наполненную румя­ными оладьями.

В это мгновение в дверь с улицы постучали. Над­треснутым голосом спросила Елена Максимовна:

— Кто там? — И щёлкнул замок.

Лёня прислушался. Соседка с кем-то заговорила, потом крикнула:

— Товарищ Галкина, к вам!