Шестиклассники

— Громоздко для строительства, — заметил Зайцев. — Вот эту бы часть убрать.

— Или эту расширить, — добавил Кузеванов.

Стасик стоял безучастный к разговору. Он понял одно: чертёж его не вызвал восторга.

В этот момент опять раздался голос Галкина:

— А знаете, что я предлагаю? Никакую ракету не делать! Ведь и ракета — уже достигнутое. А мы сделаем совсем новое — такую фантастическую машину. И полетим на ней, куда захочется!

— На звёзды на машине не улетишь, — возразил Стасик. — На звёзды как раз в ракете надо.

— А мы должны не только на звёзды, но и в разное время! Вот и пусть будет машина времени!

— Это идея! — обрадованно воскликнул Кузеванов. — Ай да Галкин!

— Машина будущего! — подхватил Зайцев.

Другим ребятам тоже очень понравилась галкинская идея. Все начали обсуждать, какую форму придать машине да как устроить телевизионный сектор — поставить проекционный фонарь и показывать на экране «телерепортаж» с каждой остановки из будущего. Конечно, азартнее всех обсуждал сам Галкин.

«Радуется, что по его вышло», — усмехнулся Стасик.

И с неприязнью подумал о ребятах: раньше сами говорили о ракете, а теперь им подавай какую-то машину. И когда, завершая все споры, Володя объявил, что придётся Гроховскому сделать новый чертёж, Стасик холодно ответил:

— Нет уж, теперь пусть сам Галкин чертит!

— А что — и начерчу! — простодушно согласился Галкин.

Ребята переглянулись, покосившись на вожатого, а он пристально посмотрел на Стасика и твёрдо сказал:

— Прекрасно! Пусть чертит Галкин!

Пряча от всех глаза Стасик отошёл к своей парте. Он чувствовал, что поступил плохо, но не в силах был перебороть себя, испытывая острую обиду на Галкина, который, как назло, сегодня во всё совался, да и на всех ребят.

Между тем Кузеванов обратился к Диме Шереметьеву:

— А ты что молчишь? Вашему звену ракету строить поручено, а теперь машину придётся…

— Нет уж, — возразил и Дима. — Мы хотели ракету, а машину времени пусть другие строят.

— Раскапризничалось первое звено! — засмеялся Володя. — Ну, пожалуйста, я думаю, желающие найдутся.

Желающие нашлись сразу: опять запросились Ляля Комарова с девочками, вызвался и Олег Возжов — отец у него столяр-краснодеревщик, поэтому Возжов заявил:

— Беру на себя все деревянные части!

Дима радостно шепнул Стасику:

— Видал, как ловко? Вот и отвязались!

Но Стасику не было радостно. Он ещё ниже опустил голову, исподлобья наблюдая, как уславливаются девочки идти к Возжову делать для остова машины времени деревянные части.

И в физическом кабинете, куда гурьбой направились вслед за Володей послушать радиосигналы спутника, Галкин вертелся впереди всех перед самым носом длинноногого десятиклассника Жени. При полном молчании столпившихся ребят Женя включил аппарат, и сначала в нем зашелестело, затем отрывисто и тоненько запищало, словно кто-то однообразно сигналил по азбуке Морзе: «Пип-пип, пип…»

Ребята попросили Женю, чтобы он включил пленку вторично, и, расходясь, шумно делились впечатлениями, пытались даже копировать звук голосом.

Но Стасику и это необычное пребывание в физическом кабинете отравляла мысль о том, что во всех делах ребята оттеснили его на задний план, будто так и надо, чтоб двоечник и лентяй стал первым активистом, а хороший ученик и почти отличник Гроховский оказался совсем не у дел.

Дома Стасик старался сделать беззаботное лицо, но, как всегда, скрыть настроение не удалось, и мама начала допытываться, что случилось. Он ответил, что ничего не случилось, и она больше не задавала вопросов, но, кажется, не поверила его словам.

А за ужином папа с мамой заговорили о спутнике. Папа похвалил учёных, которые добились такого великолепного успеха.

— Да, молодцы, — подтвердила мама.

Стасик криво усмехнулся:

— Молодцы-то молодцы, а никто из них и по фамилии не назван.

Мама сейчас же бросила на него настороженный взгляд, а папа закивал:

— Это ты правильно заметил, сын! Страна должна знать своих героев.

— Совсем и не обязательно, — неожиданно заспорила мама. — Важно, что совершён подвиг! Так и в газетах пишут: это подвиг, в который внесли свой труд и талант физики, математики, металлурги, химики… Целый коллектив, сотни советских людей!

— Но есть ведь среди них кто-нибудь самый главный? — не сдавался Стасик. — Самый первый изобретатель?

— Должен быть, — продолжал Василий Григорьевич. — Если не один-единственный, то два или три человека… И ты напрасно споришь, — обратился он к маме. — Ты же превосходно понимаешь, что если пока их имена не названы, то через некоторое время мы о них услышим. За такой подвиг наш народ и наградит их по достоинству — и славой и почетом!

— Я всё понимаю! — произнесла мама недовольным тоном, поднимаясь с места. — И тем не менее продолжаю считать, что главное не в том, назовут или не назовут твою фамилию, а в гордости за хорошо сделанное дело на пользу людям!

— Ну, это безусловно, а как же иначе! — согласился Василий Григорьевич.

— Вот это и главное, — повторила мама.

Стасик сказал спасибо и вышел из-за стола.