Шестикрылый Серафим

— Посудите сами, Сашенька, Семина прекрасно знала, что одной ампулы за глаза хватит для того, чтобы умереть. Зачем же она купила две? Если она боялась, что одной ампулы может не хватить, а это крайне маловероятно, то почему она набрала в шприц только из одной, а не из обеих сразу? Вот такая логика. Я уж не говорю о том, что в городе в то время других подобных случаев передозировки отмечено не было. А такие случаи обычно идут косяками. Например, украдет кто-то где-то партию просроченного промедола, так он же начинает ее продавать. Клиентуры постоянной у него нет, за качество товара он ручаться не может, сбыть его хочется побыстрее, значит, приходится продавать подешевле. Следовательно, купит его одновременно достаточно много народу и получим мы одномоментно волну похожих несчастных случаев. Так что, думаю я, что не все тут так просто и в чем-то это все-таки похоже на убийство.

— А почему же такую версию не проверяли?

— Ну-у, Сашенька, вы же не первый год замужем. Вы уже целый поручик милиции. Подумайте сами, ну кому же нужен лишний «глухарь».

Я удивленно вскинула брови.

— «Глухарь?»

— У вас в Москве это называется «висяк». Да еще «мокрый». Я же говорил: в версию несчастного случая, ну, на худой конец, самоубийства, все укладывается очень гладко. На том и порешили. Кто бы стал возбуждать уголовное дело по такому факту и портить себе отчетность? Хотя, я думаю, если бы наши сыщики серьезно покопались, можно было бы раскрутить дело. Впрочем, судебной перспективы оно не имело бы. Даже нашли бы злодея, который ей эти ампулы подсунул. Что докажешь? Ведь вводила-то отраву она себе сама. Да что сейчас об этом говорить? Время упущено, ничего уже не наверстаешь. Хотите, я вам фотографию пересниму? Это настоящее произведение искусства. Покажете своему знакомому, расскажете ему эту историю…

— К сожалению, Евгений Карлович, этот мой знакомый умер. Его фамилия Мишин. Он работал в уголовном розыске в Черемушках. Вы не его упоминали, когда наводили по телефону справки о Ларисе? Умер он почти за год до Ларисы. На рабочем месте. И при довольно странных обстоятельствах. Дела тоже никакого не возбудили, сошлись на том, что это скоропостижная смерть. Хотя я в это до сих пор не верю.

— А сколько лет было вашему Мишину?

— Двадцать восемь.

— Так. А занимался он чем?

— Он был обыкновенным инспектором уголовного розыска в отделении милиции. И, кроме того, занимался наркоманами.

Евгений-Карлович закрыл альбом, посмотрел на часы. Приближался конец рабочего дня.

— Вы никуда не торопитесь, Саша? Нет? Тогда я поставлю чайку, у меня тут печенье есть. А вы расскажите-ка всю эту историю поподробнее и с самого начала. Вы не против? Может быть, подумаем вместе?

Разумеется, я была не против, я рассказывала эту историю многим людям, и часто они как профессионалы вызывали у меня куда меньше доверия, чем старик Брадис. Но я все равно рассказывала, надеясь, что когда-нибудь в ответ на свой рассказ услышу хоть какие-то слова, проливающие свет на смерть Славы.

Мой рассказ постоянно прерывался вопросами Евгения Карловича, который делал по ходу какие-то одному ему понятные заметки на листе бумаги. Когда я закончила свое повествование, было уже совсем поздно.

— Батюшки! — спохватился Евгений Карлович. — Уже двенадцатый час! Значит, так, Сашенька, я вам вот что предлагаю. Вы в нашей гостинице на Каляева остановились? Очень хорошо. Сейчас я вас провожу в гостиницу и пойду домой. Мне все равно нужно обдумать то, что вы мне рассказали. Давайте встретимся завтра, если вам удобно, и подведем некоторые итоги.

Мы встретились с Брадисом на следующий день, и вот какая картина у нас получилась после подведения итогов. Это была даже не картина, а как бы кусочки мозаики, которые еще предстояло сложить. Но и в них уже отчетливо просматривалась криминальная история.

Мы сразу отвергли официальную версию скоропостижной смерти Славы, равно и как возможную версию о его самоубийстве. Первую можно было считать достаточно отработанной, для выдвижения второй не было никаких оснований. Оставалось убийство.

Брадис долго допытывался у меня, каковы были результаты судебно-медицинской экспертизы, но, кроме того, что содержание алкоголя в крови Мишина было мизерным и что тело его было кремировано без проведения комиссионной экспертизы в морге, я ничего пояснить не могла.

Мы оба понимали, что при расследовании любого убийства огромную роль играет личность самого потерпевшего. В связи с этим нами были выделены следующие основные черты Славы как человека: аккуратность, скромность, отрицательное отношение к спиртному, недоверчивость, некоторая замкнутость, отличные физические данные, хорошая выдержка и умение владеть собой, деликатность и такт. Его характеристику как профессионала оказалось оценить значительно сложнее слишком мало Слава рассказывал мне о своей работе. Я пыталась заставить Евгения Карловича выудить хоть что-то из факта встречи Славы с Ларисой Семиной, после которой он недвусмысленно дал мне понять, что его работа крайне опасна, но на это Брадис только смущенно развел руками: