Шестикрылый Серафим

— Мы, Сашенька, договорились с вами строить версию честно, поэтому притягивать за уши эту вашу неудавшуюся сцену ревности давайте не будем. Отложим ее, как говорится, про запас. Ваш Мишин был молодой живой парень, а она, Семина эта, была все же чудо как хороша. Чего греха таить, я бы в его годы с такой барышней с большим удовольствием, — Брадис вздохнул, — прогулялся бы под ручку по Невскому. А случись навстречу жена, сказал бы ей то же самое, что вам сказал ваш Слава, а мог бы еще и небольшой профилактический скандал закатить. Работа у нас творческая, импровизировать приходится на ходу, особенно с собственными женами, но некоторые стереотипные отговорки имеют место быть, вы уж не обессудьте. Меня тут только одно настораживает. Не перед вами же оправдываясь, он к нам на нее ориентировку направил. Хотя как знать, парень он был действительно осторожный, может быть, его с ней видели не только вы…

А вот непосредственно с фактом смерти Славы выстроилась целая серия загадочных обстоятельств. Ни для кого из нас не было секретом, что в День милиции инспектора уголовного розыска пьют на работе не только чай. Ничего необычного не было бы в телефонном звонке дежурному или любому сотруднику отделения от коллеги, предупреждающего о грозящей проверке. В московских милицейских кругах такие внезапные проверки окрестили «операцией „Бахус“». Борьба с проверяющими еще теснее сплотила и без того дружные ряды московских розыскников. И звонок в розыск, а не дежурному выглядел вполне естественно. Однако, как удалось мне выяснить значительно позже, никакой проверки в тот день не было не только в нашем, Черемушкинском, но и в соседнем, Октябрьском районе, из которого якобы последовал этот предупреждающий телефонный звонок. Видимо, кому-то нужно было, чтобы в тот вечер, никого, кроме дежурного, в отделении не было. Возник естественный вопрос: Мишин не мог не знать о проверке, с коллегами отношения у него были нормальные, и не предупредить его они не могли. Значит, на момент распространения слуха о готовящейся проверке, а было это около семи часов вечера, Мишин был абсолютно трезв. Это не вызывало сомнений еще и потому, что Мишин согласился подменить дежурного, а значит, наверняка «подставить» себя под проверку, будь такая случится. В подобной ситуации выпить и остаться в отделении для Мишина было невероятным — его характер исключал подобный глупый риск.

В десять часов вечера того злосчастного дня свет в кабинете Мишина уже не горел, ключи в двери не торчали, а сама дверь в его кабинет была заперта. Судя по всему, к этому времени он был уже мертв и лежал в запертом кабинете. Дежурный по отделению милиции с семи часов вечера до возвращения дежурного сыщика Никитина с ужина никуда не отлучался. Его помощник тоже был на месте. Доставленных в это время в отделение было только двое, оба они были беспробудно пьяны и направлять их на беседу с дежурным сыщиком до протрезвления было нецелесообразным. Таким образом, подняться к Мишину на второй этаж, то есть пройти через три двери на глазах у дежурного и остаться незамеченным, было невозможно. Оставался, правда, еще один выход — через паспортный стол. В тот день вечером паспортный стол не работал, и дверь с улицы, ведущая в него, была заперта. Однако, как я узнала, уже работая в отделении, у «опытных» сыщиков втайне от начальства были ключи от этой двери. Этим проходом пользовались редко, в исключительных случаях, когда надо было незаметно впустить или выпустить посетителя или сбежать самому. Конечно, был такой ключ и у Славы, я вспомнила его большую связку с ключами «от разных нужных дверей».

Если это было убийство, а мы с Брадисом исходили именно из этого, значит, должен был быть и убийца, который встретился с Мишиным в период с восьми до десяти вечера, так как без пятнадцати восемь к Славе в кабинет заглядывал дежурный сыщик, просивший его подменить. Мишин был жив-здоров и никаких посетителей у него в тот момент не было. Таким образом, Мишин мог, быть убит либо Никитиным, либо дежурным по отделению, или его помощником, либо кем-то неизвестным, которого Слава провел через дверь паспортного стола.

Никитин отпал сразу — дежурный разговаривал со Славой по телефону после его ухода на ужин. Ключа от паспортного стола у Никитина не было. Проверить это было, конечно, невозможно, но, насколько я помню, это было именно так. Дежурному и его помощнику, с одной стороны, пришлось бы быть соучастниками, так как они оба утверждали, что никуда из дежурной части не отлучались. С другой стороны, какой резон убивать дежурного опера в собственное дежурство, а уж тем более, когда ждешь проверку из главка. Мог это, конечно, сделать и любой другой сотрудник, имевший ключ от паспортного стола. Но этот вариант уже подпадал под третью версию.