Шестикрылый Серафим

— Ну что, Коля, друг старинный, стыдно? Столько лет мы с тобой этого Писателя тянули, и надо же! Ты представляешь, какой будет скандал, если этот Писатель на следствии, а уж тем более на суде начнет давать показания? Ведь мы же сколько лет с тобой пользуемся этой его диссертацией, которую ты так удачно унес из его квартиры. И между прочим, там еще есть чем пользоваться. Представляешь, что будет, если об этом заговорят? Допустим, процесс мы сделаем закрытым, не пустим туда журналистов. А суд? Адвокаты? А конвой, наконец? Как ты им рот заткнешь? Может получиться международный скандал! Наверху начнут отмазываться, и нас с тобой, Коленька, потом хрен кто найдет. Или в столовой компотом отравимся, или под трамвай попадем, или в лес пойдем за грибами и волки нас съедят. Как тебе такая, перспектива? Вместо почетной пенсии на даче в Перхушкове. Не нравится? Вот и мне не нравится. А поэтому, Коля, как я мозгами ни раскидывал, Писателя этого придется брать нам с тобой. Лучше уж покраснеть на оперативном совещании и получить нагоняй за неудачное задержание, в результате которого объект погиб, чем подставить себя под такой удар, который нас с тобой, как инициаторов этого дела, в лепешку сплющит. На оперативке-то мы как-нибудь отобьемся, чай не впервой. Ребята мы с тобой грамотные, распишем сопротивление при задержании, обоснуем применение некоторых приемов, в результате которых задерживаемый получил тяжелые повреждения, не совместимые с жизнью. Как думаешь?

— Так-то оно так, но ведь, насколько я понимаю, задержание мы будем проводить в квартире. Нам туда придется идти с ордером на обыск, с понятыми, а то еще и с милицией. А наш клиент — не ребенок, он двадцать лет в сыске отпахал. Думаешь, он не почует, чем пахнет? Тут можно проколоться. Но в одном ты, конечно, прав: заговорить он не должен, иначе не знаю, дойдет ли до международного скандала, но нам с тобой головы точно снимут. Опыт есть.

— И что ты предлагаешь?

— Есть один вариант. Немного, правда, рискованный, зато куда более надежный. Ты на какое число наметил аресты остальных по этому делу?

— Точной даты я не назвал. Ребята должны их доработать — маршруты, связи, то, се. Оружие, наконец. Думаю, не раньше, чем дня через три-четыре. Но и не позже, чем через пять. Тянуть у нас времени нет, наверх уже доложили, а там, сам знаешь, проволочек не любят.

— Вот и нормально. Значит, пара дней у нас есть. Моя бригада плотно сидит на хвосте у этого Писателя. Сегодня мне доложили, что объект находится в известной нам квартире, болеет и, судя по всему, выходить никуда не собирается. Хозяйка квартиры в командировке и приезжает только послезавтра. Так что он там один.

— А хозяин?

— Нет там никакого хозяина. То ли этот Орлов что-то напутал, то ли врал ему наш Писатель. Он же не доверяет никому. Одна она там прописана. Уже больше десяти лет.

— Так-так, довольно интересно у тебя получается. Ведь у меня же ключ есть от этой квартиры. Так что попробовать можно.

— А ключ-то у тебя откуда?

— Из Штатов. Учит нас молодежь работать, на ходу подметки рвет. Не только фигуранта сдают, за которым мы пятнадцать лет бегаем и догнать не можем, но и «лежку» его, да еще с ключом.

— А какой у него режим?

— Свет у него гаснет обычно в двенадцать-полпервого, а зажигается часов около восьми. Судя по всему, часа в четыре утра он должен крепко спать, как все нормальные люди.

— Ну, насчет нормальных людей — это ты загнул. Подумай сам, стал бы нормальный человек спать с любовницей своего коллеги, которого он перед этим спокойно ликвидировал? Или стал бы собирать производственное совещание преступников в Дагомысе и читать им лекции по организации наркобизнеса? Разве стал бы нормальный человек рассказывать своему подельнику, как раз тому самому, который его и заложил, обо всех своих художествах, за которые ему светит «вышка»? Кстати, а личная охрана у него есть? В Нью-Йорке это так и не смогли выяснить.

— Может, это и так, Коля. Ведь мы именно поэтому столько лет не могли его вычислить. Ну, с этим вроде все ясно. А тело куда денем?

— А зачем нам с ним возиться? В квартире оставим. Хозяйка приедет из командировки, а у нее дома любовник помер. Рыбой отравился. Или сердце прихватило.

— А если дергаться будет?

— И это не беда. Дадим по голове и спишем на квартирный разбой. Не хотелось бы, конечно, милиции статистику портить. Ведь не раскроют же… Ну да им не привыкать.

— Но лучше, конечно, все-таки без шума обойтись.

— Конечно, лучше, спору нет. Только учитывать надо, что он — клиент необычный, и быть готовыми к любым неожиданностям.

— Так и мы с тобой, Коленька, не такие, как все. Очень даже непростые мы ребята. Значит, порешили?

12 марта 1991 г., г. Москва