«Шестисотая» улика

Отложив карты на край подушки, оба холодно уставились на подошедшего Филатова.

– Тебе чего, дядя? В картишки перекинуться хочешь? – спросил один, пошкрябав ладонью трехдневную щетину.

Филатов заискивающе улыбнулся. На воле с такими тварями словом бы не обмолвился, а тут смотри ты, кланяться приходится.

– Не-е, я не играю… – замолчал на половине фразы Филатов, догадавшись, что своим отказом может оскорбить блатных.

Переглянувшись, они посмотрели на него несколько удивленно. А тот, небритый, спросил:

– Чего ж тогда тебе надо?

Филатов решился признаться. И сказал:

– Помощь.

Блатари опять переглянулись.

– Это ты не по адресу, – отвернувшись, проговорил небритый, утратив к Филатову всякий интерес. Карточная игра его привлекала больше, чем общение с ним.

– Мне нужна ваша помощь, – уже уверенней произнес Филатов, почувствовав, что дело выгорит, и раз уж начал, то теперь не стоит останавливаться. Должна же быть у них хоть капля сочувствия. Они же сами сидельцы, судя по их рассказам, уже не по одному сроку тянут, стало быть, поймут его.

– Бесплатно помогает только «скорая», – хохотнул другой блатарь.

– А если не бесплатно? – сказал Филатов, несколько понизив голос и покосившись на глухонемого, но потом вспомнил, что тот ничего не слышит, хотя по губам понимает неплохо. Но сейчас тот лежал по-прежнему, повернувшись к стене. И старик спал. Это успокоило Филатова, и он достал из кармана брюк сто долларовую купюру, которую удалось пронести, сунув под пояс. Ремень при водворении его в камеру, у него, как и положено изъяли, и часть денег. Но сто долларов ему все же удалось спрятать. Их не нашли.

– Ого, – восхищенно произнес небритый, выхватывая из руки Филатова купюру. – Говори, чего надо делать-то? Может, немого замочить? – кивнул он на спящего карманника. – Или старика, чтобы во сне своим пердом воздух в камере не портил?

Филатов отрицательно помотал головой, и сказал:

– Никого мочить не надо. Мне нужно воспользоваться вашим сотовым телефоном.

Небритый рукой махнул, подзывая, чтобы Филатов сел рядом, и когда тот сел, сказал доверительно:

– Видно важный для тебя этот звонок, раз такие «бабки» за него платишь.

Филатов вздохнул.

– Важный. Очень важный. Ну так я могу воспользоваться вашим мобильником? – кивнул на подушку, под который блатари убирали трубку сотового после каждого разговора.

– Да. Конечно. Звони, – достав трубку из-под подушки, небритый протянул ее Филатову. – Надеюсь, нам выходить не надо? – пошутил он, но Филатов ему не ответил. Схватив трубку, он вернулся на свою шконку и, забравшись на одеяло с ногами, отвернулся, нажимая пальцем на кнопки с цифрами. После того, как номер был набран, он прижал трубку к уху, жадно вслушиваясь в протяжные гудки, которые казались ему чересчур томительными, и мысленно он подгонял, чтобы там, куда он звонил, поскорее сняли трубку. Хотя с того момента, как он набрал номер, всего-то прошло несколько секунд, но они ему показались необычайно долгими, и потому, когда трубку сняли, он закричал слишком громко:

– Алло?! Это Филатов вас беспокоит… – он покосился на блатарей, заметив, как небритый покачал головой, приложив палец к губам. Это означало только одно, что ему не следует так кричать. И он, кивнув небритому, что понял, отвернулся.

– Мне срочно нужно поговорить с Николаем Константиновичем, – попросил Филатов, уже заговорив потише.

В трубке повисла молчаливая пауза. И когда Филатов уже был готов поверить в то, что их разъединили, послышался знакомый голос, который властно произнес:

– Я слушаю?..

– Николай Константинович, это я, – произнес Филатов, едва не расплакавшись от счастья, что его услышал тот, кто ему сейчас был необходим и на кого он мог рассчитывать. – Мне нужна ваша помощь. Понимаете, я попал в неприятную ситуацию, – пустился, было, Филатов в объяснения, но голос перебил его. В нем послышались грозные нотки:

– Почему ты звонишь мне? – Теперь Филатов услышал в голосе раздражение, от которого ему стало не по себе. Рушились его надежды на освобождение.

– Ты – дурак! Кретин! Наворочил дел. Почему ты самостоятельно принял решение о ликвидации Волочко? Разве ты забыл, что не имеешь такого права? Откуда ты мне звонишь? – спросил голос.

Филатов оглянулся на блатарей, которые как ни в чем не бывало, резались в картишки, и сказал, что он сидит в камере.

– А позволь тебя спросить, как ты туда попал? Ты не должен был никуда влезать. Ты попал туда из-за своей дури, – констатировал голос, здорово расстроив Филатова.

– Николай Константинович, позвольте вам объяснить?.. Все несколько не так, как вы думаете. Оперативники вот-вот должны были взять Волочко, и если бы я не предпринял своевременных мер…

– А что тут объяснять, – с ухмылочкой заговорил голос. – Ты влип, по самые некуда. Это понятно даже глупцу. А порядок ты знаешь, – подсказал голос: – Не попадать в руки милиции. А если уж попал, то в твоих интересах, держать язык за зубами.

– Да я слова им не сказал, – Филатов готов был поклясться в том, что Туманов со своими операми ничего от него не добились, но голос вдруг спросил довольно резко: