Шестнадцать способов защиты при осаде

Я вспомнил эту историю, потому что хочу отметить – мир меняется в мгновение ока. Так быстро, что мы не успеваем понять, что же на нас обрушилось, или так постепенно, что мы не замечаем перемен. Только позже, когда будут написаны исторические труды и ученые решат, что же имело значение, а что нет, прочертят в нужных местах красные линии— вот досюда мир был одним, а потом все изменилось. Вы можете стоять на такой черте – и не подозревать об этом. Можете спать или смотреть в другую сторону, тихонько сидеть на горшке или трахаться в переулке – рука Рока незрима, и она уже окунула свое перо в чернила. Вот здесь кончается Империя. Здесь начинаются Темные века.

Так уж получилось, что я на этой линии был. И я не спал и был внимателен. Возможно, я был единственной живой душой, которая этого боялась, которая ждала, что это случится. Лежа в постели без сил заснуть, я прокручивал в голове подробности устройства требушета. Я знаю, что Фаустин крепко спал у себя дома, а Нико, несущий дежурство, сидел в штабе и наверняка составлял разнарядки для своих будущих сменщиков. Айхма играла в шашки с одним из уборщиков. Надо думать, у Артавасдуса я тоже спросил, где он был и что делал – позже, разумеется, – и, если он что-то и ответил мне, я уж не помню, что именно. Во всяком случае, вот где все мы были, когда пепел Истории начал падать с небес. Никто из нас не смотрел вверх, и мы ничего не увидели.

Не сказать, что там было на что смотреть. Головорез низкого ранга из числа Синих, стороживший с башни Северные врата, говорил, что заметил факелы примерно в семи или восьми сотнях ярдов впереди. Заинтересовавшись, кто это в ночи пробирается в стан врага, он решил, что сообщит об увиденном при смене караула, но забыл. Кто знает? Может, это и был тот переломный момент. А может быть, это кто-то другой посреди ночи поехал в лагерь, а главное случилось, когда он смотрел в другую сторону или мирно ссал в тихом углу.

Особого значения это не имело, впрочем. Мы ничего не смогли бы поделать в любом случае – точно так же, как жители Перенниса не сумели бы отговорить вулкан от извержения.

Об изменениях на позициях врага первую толковую весть принесла колонна солдат на вершине Бычьего хребта, спустившаяся через долину по старому Западному тракту. Так как люди по природе своей идиоты и склонны верить в лучшее в любых условиях, мы искренне поверили, что это имперские войска, марширующие сюда освободить нас. Тут же уйма народу забралась на стены поглазеть на этот торжественный выход. Наиболее остроглазые утверждали: кто бы эти солдаты ни были, они облачены в красные плащи, у них золотые щиты, и они, похоже, взаправду имперцы. Мы уже приготовились стоять от радости на головах – и тут колонна резко свернула по Доходной дороге, взяв курс отнюдь не на ворота, а на вражеский стан. Значит, быть битве, решили мы. Но навстречу колонне вылетели гонцы, и после короткого совещания новый армейский корпус двинулся прямо в лагерь, где разводили костры, чтобы приготовить им завтрак. Все утро и половину дня они строились полк за полком, ставили шатры, складывали щиты и копья, разгружали повозки, выстраивались в очередь за миской бобов с беконом. Мы насчитали их что-то около двадцати тысяч – плюс-минус несколько сотен. Они пришли в первый день.

На следующие сутки явились еще восемь тысяч. Двое суток спустя – дюжина тысяч. Через день после дюжины – еще девятитысячное войско, в основном – кавалерия. И еще через пять дней – двадцать одна тысяча воинов. Вся равнина между Девятью ключами и Старым замком была уставлена их повозками с припасами, а луга, где женщины из Города обычно устраивали большую стирку, превратились в выпасы для тягловых быков.

Семьдесят плюс сорок – это сто десять. Сто десять тысяч человек. На одного нашего горожанина у них приходилось по хорошо экипированному солдату.

– Ты был прав, – сказал Нико. – Они чего-то ждали. Теперь видно чего.

– В этом нет никакого смысла, – пробормотал я.

Все еще чего-то не хватало. Ну или кого-то. Или произошло что-то еще, что-то более важное, чем прибытие семидесяти тысяч вражеских воинов, и мы это пропустили. Видимо, они взяли Классис.

– Классис был спален дотла, – напомнил я ему.

– Очевидно, не совсем дотла, – возразил он. – Там хранится все снаряжение на всю Империю. Очевидно, в Классисе они и запаслись – где же еще.

– А как насчет излишков? – предположил кто-то. – Мы продаем уйму армейского барахла.

– «Уйму» – громко сказано, – резко заметил Артавасдус. – И новейшее снаряжение туда не попадает.

– Тогда, может быть, они научились делать копии наших вещей, – сказал Глицерий, молодой младший лейтенант, которого я недавно повысил. – Отсюда не подлинник не разглядеть – слишком далеко.

– Или клерки снабжения из Классиса торговали со складов втихаря, – предположил Гензерик. – Они всегда были кучкой мошенников – верно же?

– Совершенно верно, – откликнулся я. – Но масштабы… Семьдесят тысяч полных комплектов.