Шестнадцать способов защиты при осаде

Несомненно, проницательный читатель заметил явную нотку нытья, просочившуюся в эту историю. Простите меня. Я никогда не собирался становиться командиром и раздавать приказы, хотя я не то чтобы протестую. В глубине души я все еще думаю о себе как о плотнике. И сейчас кругом летала стружка, и производил ее не я. Вся моя деятельность свелась к тому, что я давал указания другим, а то никогда не казалось мне работой; по правде говоря, чувствовал я себя брошенным, бесполезным и обленившимся.

Поэтому я разыскал Труху. Она стояла на четвереньках, проверяя ложе люльки для катапульты с ватерпасом и транспортиром. Я встал над ней, загородив ей свет.

— Кыш, — сказала она не поднимая глаз.

— Хорошая работа, — отозвался я.

Она вскочила, ударилась головой о борт, издала какой-то скулящий звук, молнией развернулась — и насупившись уставилась на меня.

— Ну как, всё в порядке? — выпалила она. Я пожал плечами.

— Откуда мне знать? Ты скажи.

Труха встала, стряхнула опилки со своего рабочего халата.

— Ну, думаю, мы разобрались с проблемой ударного напряжения на перекладине с помощью дополнительных трех витков веревки, и люфт в сочленениях, думаю, не имеет большого значения при должном внимании в ходе эксплуатации, и храповики…

— Я приму это как «да», — успокоил ее я. — Ты ведь проверила модель, не так ли?

Она бросила на меня гневный взгляд, которого заслуживал такой глупый вопрос.

— Да, на четверть мощности. Вы сказали, что мы не можем завести их полностью.

Я кивнул. Моя вина, как и все остальное. Улучшенная производительность нового типа катапульт была частью элемента неожиданности — собственно, бóльшим мы сейчас не располагали. И мы не могли проверить эти чертовы штуки, ибо понятия не имели, как они сработают, сработают ли вообще — или разлетятся на куски после первого же залпа. Все это предстояло узнать в бою с решительно намеренным убить нас врагом. Идиотский подход к делу. И полностью мое решение.

Я спросил ее о некоторых деталях системы калибровки, на что она ответила (как я и знал), что без возможности залпа на полной мощности любая попытка калибровки в лучшем случае является обоснованной догадкой. В любом случае это не имело никакого значения, и все, что я хотел, — поддержать разговор.

— Мне нужно, чтобы они были готовы к закату, — сказал я.

— Не выйдет. Нам нужны рамные опоры для поднятия передних концов. Иначе не сможем обеспечить ту траекторию, о которой вы просили…

Я одарил ее широкой улыбкой.

— В нашей ситуации нет таких слов — «не выйдет», — сказал я и ушел, дав ей прекрасную возможность вдоволь поорать ругательства мне в спину.

К закату все будет готово. Сказав это, я ощутил, как мои внутренности превратились в лед. На закате мы будем делать долбаную глупость по моему приказу, и, если все пойдет катастрофически неправильно, это будет моя вина…

Поэтому я отправился на каменоломню Синих — им каким-то чудом удалось сделать то, о чем я так необоснованно просил. Результаты были загружены в огромные вагоны при помощи самого большого крана в Городе. Никакой возможности проверить мою теорию. Она сработает или не сработает; если не сработает — четыреста Синих и Зеленых и триста садоводов будут перерезаны примерно за полторы минуты, понапрасну. Не о чем волноваться… Тогда я навестил мастерские Ипподрома — три огромных ангара, где не одно и не два поколения квалифицированных мастеров с любовью строили и обихаживали искуснейшим образом спроектированные артефакты, одни из самых сложных в истории мира — фаэтоны для гонок.

Для контекста: строительство военного корабля имперского флота обходится в пять тысяч гистаменонов, а гоночная колесница обходится в три раза дороже. Каждый дюйм, каждая унция — обдуманы, обработаны, улучшены, переосмыслены с нуля. В фаэтоне двести семь гвоздей, и наилучшие умы проводили часы в напряженных подсчетах, думая о каждом аспекте каждого из тех гвоздей. Можно ли сделать этот длиннее, а тот — короче? Достаточно ли гвоздь крепок и остер — или лучше применить другой сплав? Может, хоть от одного гвоздя можно отказаться — или все-таки добавить один сверху? Может, вообще убрать гвозди, заменить их на штыри из орехового дерева? С ума сойти. Будь человек спроектирован по такой же науке, как фаэтон, — он был бы ростом восемь футов, весом девяносто фунтов, десять миль пробегал бы за полчаса и простудой никогда не болел бы.

Когда я появился в дверях ангара, пятьдесят лиц повернулись ко мне с одинаково хмурым выражением. Ничего удивительного — то, что я велел им сделать, было гораздо хуже, чем убийство.

14

— Нам необязательно заканчивать, — сказал Нико. Его зубы стучали, я полагаю, из-за холода. Вообще-то было довольно тепло. — Мы можем сдать назад.

Нико храбр как лев. Я — трус. И именно я сказал:

— Нет.

Он стоял на сходнях.

— Это хорошая идея, — сказал он, — на бумаге. Но мы не солдаты. Ты всегда нам это говоришь. Все зависит от правильного момента и от того, что мы на самом деле не проверили должным образом.

— Пойдем, — сказал я ему.