Шестнадцать способов защиты при осаде

Доска слегка прогнулась под его весом. На самом деле ему не нужно было уходить, и разумнее было бы оставить его здесь, на случай, если со мной случится что-то плохое. Если уж на то пошло, и мне не нужно было уходить. На самом деле мы оба будем скорее помехой, чем помощью. Я прошаркал наверх, и кто-то помог мне подняться на баржу, как будто я был чьей-то старой тетушкой. Было темно как в мешке. Я слышал, как скрипят борта, но различал только смутные темные силуэты.

Стилико провожал. Не станет нас — он останется за главного. Его лица я не видел.

— Запомни, — сказал я ему. — Красный флаг — начало. Зеленый…

— Удачи, — коротко бросил он. Затем я услышал, как веревка шлепнулась в воду, и баржа тронулась.

— Что ж… — протянул Нико. Я сел. На дне баржи сидеть неудобно. — Флаги при нас?

Я поднял их — но, конечно, было слишком темно, чтобы он мог их разглядеть.

— Да, конечно. А теперь — успокойся и помолчи.

Мы подгадали всё так, чтобы отлив унес нас; в последнюю очередь нам нужны были шлепки весел о воду или хлопанье парусов. Любой фактор, способный всполошить врага, — часовые, как я знал, рассредоточились на мысах по обе стороны залива, — требовалось минимизировать. К тому времени, когда нам нужно будет поставить паруса или начать грести, мы окажемся вне поля зрения и слышимости. Ничего не оставалось делать, кроме как сидеть тише воды ниже травы в течение нескольких часов. Сущая пытка.

Мне совершенно не нужно было участвовать в этой эскападе. Артавасдус, которому я даже не нравился, умолял меня не ехать. Он сказал пару неловких слов о том, что я стал сердцем обороны: если со мной что-нибудь случится, все развалится, и там уж хоть ворота отворяй да пускай ублюдков. Я понимал, что он прав — по крайней мере, насчет бессмысленности моего участия, — но оно ведь как бывает: нельзя просто взять и самому себе отказать в глупости. Вот мы и пошли на компромисс: вместо того чтобы возглавлять реальный бой, где я точно стану обузой, убьюсь сам и погублю остальных, я выступлю сигнальщиком, взойдя на вершину старой башни на Сторожевом холме. Поскольку велика была вероятность того, что на башне окажутся вражеские солдаты, Нико отправился со мной в качестве одного из телохранителей. Вторым шел Лисимах из Зеленых, в настоящее время занимавший первое место в летней лиге, следовательно — по определению — самый опасный человек в мире. С Лисимахом Нико был явно лишним, но я все равно заставил его пойти со мной. Чтобы защитить меня от Лисимаха, подозреваю. Этот человек не мог не выглядеть зловеще, такова была его работа, но я действительно не хотел оставаться с ним наедине, если есть хоть малейшая возможность.

Излишне говорить, что капитан нашей чумной баржи никогда не выходил в залив ночью. Никто в Городе не признавался или, по крайней мере, не хотел признаваться в этом, опасаясь, что его назначат Верховным адмиралом и заставят принять участие в моей дурацкой авантюре. Поскольку ни на одной из барж не было освещения, у нас не имелось возможности узнать, где находятся остальные шесть, и все семь экипажей имели лишь смутное представление о том, где предположительно находится покинутый Бел-Семплан — именно туда мы направлялись. Идея состояла в том, что мы будем дрейфовать до тех пор, пока прилив не перестанет нас тянуть, а потом продержимся в слегка «подвешенном» состоянии до рассвета, пока не узнаем, где находимся. Чертовски глупая идея. Очевидно, кто ее подал.

Мне казалось, что на барже я смогу перехватить пару часов сна, но я обманывал сам себя. Мы все — двадцать человек и десять лошадей — бодрствовали, напуганные до смерти, трясясь в кромешной тьме. Фаустин очень разумно предложил, чтобы мы отправились в путь посреди ночи, а еще лучше — за три часа до рассвета; так у нас будет достаточно времени и не придется без толку болтаться по темному морю. Я отмахнулся от всех его доводов, сказал, что «поймаю отлив» — небольшое преимущество, если честно, но вряд ли это изменит правила игры, у нас же были весла, бога ради, и плыть было недалеко. Просто я знал — если бы мне пришлось ждать в Городе до третьей вахты, нервы бы сдали и я бы все задуманное отменил. Вряд ли веская причина, зато честная.

— Артавасдус был прав, — сказал Нико. Мы были уже далеко от берега, так что у меня не было предлога заткнуть ему рот. Но мне действительно не хотелось разговаривать.

— Со всеми бывает, — откликнулся я.

— Прав в том, что вы — сердце обороны.

— А, ты про это. Да нет, это чушь собачья.

— Нет, не чушь. Просто подумайте, чего вы достигли. Когда мы только пришли в Город — еще час, и на нас бы обрушились варвары. А вы…

— Чушь собачья, — повторил я чуть громче, чем следовало. — Они не напали на Город, потому что не были готовы. Вот и все.

— Вы все время так говорите, но я совсем не уверен, что это так.

— Как скажешь.