Шестнадцать зажженных свечей

В этот момент в дверях появилась Лена в простом тесном платьице, с сумкой через плечо. Несколько мгновений она стояла в полосе яркого света, оглядывая зал, увидела ребят, быстро пошла к ним по проходу между рядами. Три друга молча смотрели на нее. Костя подался вперед, все в нем ликовало; «Она пришла! Пришла! Пришла!..»

— Привет, Пчелка! — запыхавшись, сказала Лена. — Я опоздала, да? Прости! — Девочка взглянула на Эдика, потом на Кирилла. Тень скользнула по ее лицу. Она сказала несколько растерянно — Привет…

— Салют! — ответил Эдик.

Кирилл встал и, не спуская с Лены насмешливого взгляда, раскланялся.

Лена отвернулась от него, осмотрела зал, сказала:

— Как здесь интересно! — И села на свободный стул.

— В этом не лучшем из миров, — сказал Кирилл, — много всего интересного. Например, негритянский джаз или ночное кафе с программой. — Он продолжал бесцеремонно, открыто рассматривать Лену. — Ты знаешь, что такое стриптиз?

— Перенасытился буржуазной прессой, — перебил Эдик. — Большой специалист по ночным заведениям Сохо…

Он не успел договорить — его перебила Лена; она повернулась к Косте, сказала резко:

— Пчелка, я советую тебе гнать его отсюда.

— Кого? — растерянно спросил Костя.

— Вот этого! — Лена ткнула пальцем в Кирилла.

— Но почему? — изумленно спросил Костя.

— Потому что он предатель!

Кирилл вскочил со стула:

— Ты, поосторожней на поворотах… — Растерянность и испуг прозвучали в его голосе.

— А что будет? — насмешливо спросила Лена и, быстро встав со стула, вплотную подошла к Кириллу. — Так сам расскажешь? Или я?

— Да ты!.. — Кирилл отступил на шаг, думая, что предпринять.

— Ребята, ребята, перестаньте! — ничего не понимая, беспомощно сказал Костя и встал между Леной и Кириллом.

И в это время послышался голос Надежды Львовны:

— Костя! Костя! Пчелкин! Разве ты не слышал? Скорее! На сцену.

В первом ряду уже сидели члены комиссии за низким столиком, подсвеченным боковыми лампами. Перед ними лежали листы бумаги, стояли бутылки минеральной воды и стаканы. Члены комиссии тихо переговаривались.

Костя повернулся к сцене, увидел Надежду Львовну, которая махала ему рукой, нагнулся к уху Лены, прошептал порывисто:

— Я буду играть для тебя! — И быстро пошел к сцене, поднялся по боковой лестнице и скрылся за кулисами.

Теперь они сидели рядом: Лена, Эдик, Кирилл.

— У тебя явные нарушения психики, — начал было насмешливо Кирилл, повернувшись к Лене. — Надо лечиться. И я предлагаю…

— Умолкни! — сказала Лена с такой ненавистью, что Кирилл мгновенно оборвал себя на полуслове.

Эдик покосился на Лену, нагнулся к ее уху, спросил серьезно, с оттенком грусти:

— Ты знаешь, как Костя относится к тебе?

Лена потупилась, смотрела вниз, долго не отвечала. Потом резко вскинула голову — лицо ее было растерянным и несчастным.

— Знаю… — еле слышно прошептала она.

Медленно раскрылся занавес. На сцене стоял рояль.

Вышла молодая женщина в простом коричневом платье, медлительная, будничная, сказала:

— Константин Пчелкин. Музыкальная школа номер восемьдесят три. Класс скрипки Надежды Львовны Райзер. Чайковский. Концерт для скрипки с оркестром, вторая часть.

На середине сцены появился Костя со скрипкой. Он сдержанно поклонился, поднял скрипку. За рояль села седая старушка, очень худая, с прямой спиной, она пошелестела нотными листами, поудобнее устроилась на стуле, замерла, посмотрела на Костю, он еле заметно кивнул ей головой.

Пальцы аккомпаниаторши опустились на клавиши.

Смычок в руке Кости коснулся струн…

«Лена, Лена, Лена!.. — пела скрипка. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя!.. Посмотри, какой прекрасный мир подарен нам с тобой: небо, солнце, деревья, мокрая от дождя трава, добрые звери… Посмотри: мы идем по улице, и навстречу нам люди, лица, лица, лица… И сколько задумчивых лиц, горестных, жаждущих нашего участия. Почему мы не спешим им на помощь? Мы спешим, спешим! — все пела, пела скрипка. — Лена!.. Да, да, я люблю тебя! Но еще я люблю всех людей. Спасибо тебе, Лена! Ты научила меня этой любви…»

Широко раскрыв глаза, изумленно смотрела Лена на Костю. И слушала, слушала…

Костя и Лена медленно шли по вечерней московской улице. Он нес в футляре свою скрипку. Но мелодия продолжалась, голос скрипки рвался вверх, к небесам, и теперь его сопровождал оркестр.

— Ты, конечно, пройдешь по конкурсу, да? — спросила Лена.

Оркестр замер, улетел голос скрипки, и Костя сказал:

— Не знаю, Это будет известно завтра.

Теперь они шли мимо ярко освещенных витрин универмага: женские манекены с мертвыми лицами были облачены в роскошные вечерние туалеты, у их ног на атласных подушках сверкали в неоновом свете колье, перстни, бусы, диадемы…

— Обалденно! — сказала Лена. — Мне бы это платьице. А к нему вон то колье.

— Это платье? Прошу! — Костя как бы снял с манекена платье и легко бросил его Лене. — Колье? Один момент!

Но она не приняла игры.

— Как же, — буднично сказала Лена. — За такое платье, знаешь, сколько башлей надо? Да и нет его в продаже. Для витрины, дуракам мозги морочить.