Шестое чувство

Но не успел я пройти и пяти метров, как услышал сзади чьи-то торопливые шаги. Предчувствуя недоброе, я обернулся. Это был сержант Стоеросов.

-- Послушайте, Нерусский, -- заговорил он, и в его тоне я уловил нотки доброжелательности. -- Я не знаю, каким образом вы хотите раскрутить это дело, но я очень бы хотел надеяться на успех вашего предприятия. Потому и решил помочь вам. Я знаю человека, описание которого вы сообщили следователю Пронину. Это некто Козлятин из дома 29 по той же Мурановской улице. Квартира, по-моему, сорок три.

Вот так-так! Неприятность с задержанием неожиданно обернулась удачей. Вот и не верь после этого в случай!

-- Спасибо, сержант, -- тряхнул я его руку. -- Огромное вам спасибо.

-- Это еще не все, -- прервал он меня. -- Несколько штрихов к портрету. Козлятин -- окончательно спившийся тип, нигде не работающий, вечно ошивающийся у винного магазина на улице Коненкова -- здесь недалеко, минут десять ходьбы. Холост, как, впрочем, и два его дружка -- Пауков и Мокроносов, а то что они его дружки, сомнений у меня не вызывает: мы несколько раз брали всю эту теплую компанию за распитие спиртных напитков в общественном месте. Бывший моряк, о чем говорит его тельняшка, а также кличка -- "Боцман". Вспыльчив, не пропускает ни одной драки, есть сведения, что ворует по мелочи, но пока что уличен не был. Вот, пожалуй, и все.

Я с благодарностью взирал на сержанта.

-- Еще раз спасибо, сержант. Именно этой информации мне и не хватало. Теперь, если Козлятин действительно причастен к убийству Паукова, можете считать, что дело в шляпе.

-- Вам он ничего не расскажет, -- уверенно сказал сержант.

-- Поживем -- увидим, -- подмигнул я ему и выскочил на улицу.

Прежде чем ринуться на поиски Боцмана, я взглянул на часы. Было уже без десяти восемь. Нет, на сегодня, пожалуй, достаточно, пора и честь знать, а то, чего доброго, жена хай поднимет. Встречу с Козлятиным придется отложить на завтра.

Домой я прибыл в начале десятого. Вопреки ожиданиям, Маша встретила меня с улыбкой. "Ах, ну да -- цветы!" -- вспомнил я и воспрянул духом. Надо сказать, что в этот день я вообще чувствовал себя в приподнятом настроении и лучился энергией, как никогда в жизни. Что-то со мной творилось.

-- Наконец-то! -- возвестила Маша, с хитрецой глядя на меня. -- А где это ты пропадал чуть ли не до ночи? Неужто у своего филателиста?

Глаза ее светились лукавством.

-- У него, проклятого, -- ответил я ей в тон.

Каким тяжелым камнем ложилась на мою душу эта ложь! Но я был связан по рукам и ногам условиями дурацкого эксперимента.

В гостиной взвизгнул телефон.

-- Это ты, отец? -- услышал я голос Василия, когда снял трубку. -А я тебе уже третий раз звоню.

-- Ты откуда? -- спросил я.

-- Неважно. Ты никуда не исчезнешь? Нет? Тогда жди, скоро будем. -- Короткие гудки возвестили о конце разговора.

Я так ничего и не понял. Пожав плечами, я отправился на кухню, откуда несся ароматный запах яичницы с жареным луком и свежесваренного кофе. Минут через двадцать, когда вечерняя трапеза подходила к концу, я услышал мягкий скрип тормозов и выглянул в окно. Прямо у подъезда стоял длинный черный "роллс-ройс", из которого важно выходил какой-то пузатый господин в сопровождении Василия. Оба тут же исчезли в недрах хрущевской пятиэтажки. Я вопросительно посмотрел на жену. Она, кажется, понимала еще меньше моего.

Василий открыл дверь своим ключом, и в квартиру ворвался тлетворный дух западного образа жизни: запахло импортными сигаретами, импортным одеколоном и далеко не импортным коньяком.

-- Знакомься, отец, -- пробасил сын, когда мы все четверо столкнулись на кухонном пороге. -- Это сэр Роберт Иванофф из Филадельфии, богатый бизнесмен и страстный коллекционер. Кстати, миллионер, -- добавил он многозначительно. -- А это из май фазер, -представил он в свою очередь меня этому заморскому фрукту.

-- О, йес! -- расплылся сэр в широкой, типично американской, улыбке. -- Фазер есть харашо! Гуд! Хау ду ю ду, фазер?

Он мне с самого начала подействовал на нервы. И какого дьявола Васька приволок сюда этого типа?

-- Иванофф? -- спросил я, подозревая подвох. -- А вы, часом, не русский? Не из эмигрантов?

-- Ноу эмигрант, -- отрицательно замотал головой сэр Роберт. -- Я есть чистокровный американец. Это есть факт.

Я вдруг понял, что истина откроется мне, если я без разрешения влезу в его память... Ага, врет, голубчик, эмигрант, во втором поколении, сын диссидента, высланного из молодой Страны Советов в конце 20-х годов. И хотя меня это, в общем-то, не касается, но разговор, начатый со лжи, наверняка ложью и закончится. Но не успел я копнуть глубже и выяснить причину его прихода, как сын Василий взял слово и дал ответ на мои тайные мысли: