— Да поймите, наконец, гражданин гуманоид, — произнес я, оправдываясь, — не для меня все это. Вот лет этак двадцать назад я бы вас и сам отсюда не выпустил, если бы вы отказались взять меня с собой. А сейчас… Слишком я привык к спокойной, размеренной жизни.
— К прозябанию, — уточнил пришелец, вздохнув.
— Да ну вас!
— А как же иначе? Прозябание и есть. С работы — домой, из дома — на работу. Замкнутый круг, и нет из него выхода. Единственное, на что способны, — раз в неделю на рыбалку съездить. Но чтобы дальше — ни-ни! Вы где-нибудь, кроме Москвы, бывали?
— Ну как же! Крым, Кавказ, Прибалтика…
— Давно?
— Да… нет… в Прибалтике — лет пятнадцать назад, в Крыму… не помню.
Я чувствовал, что крыть мне нечем.
— Вот-вот, не помните. И крыть вам, действительно, нечем. А ведь живете в огромнейшей стране. Жизни не хватит, чтобы ее всю объехать. А вы… Вы на Урале бывали?
— Нет…
— Почему?
— Да все работа… как-то не пришлось.
— А отпуск? Ведь у вас отпуск — двадцать четыре рабочих дня, плюс отгулы за ДНД, ДПД, день донора, работу в колхозе и тому подобное. Дней сорок — сорок пять в году набирается. И что, не хватает времени страну повидать? Никогда не поверю! Понимаю, конечно, на отпуск обычно откладывается ремонт квартиры, строительство дачи, всякие прочие домашние дела. Но ведь не каждый же год! А все почему? Потому что и здесь все тот же замкнутый круг. Все куда летом едут? На юг! И вы — туда же! А там и без вас уже полстраны животы свои на солнце греет. И никак вам из этого круга не вырваться. Потому как засосала вас привычная, размеренная жизнь… Ну что, летите?
Я вытер платком вспотевшую лысину и смущенно произнес:
— Не могу я. Да и не готов сейчас к этой поездке… к этому полету. Поймите меня.
Пришелец безнадежно махнул рукой, резко встал, достал часы из жилетного кармана, щелкнул крышкой, присвистнул и властно сказал:
— Все! Больше я ждать не могу. Мне очень жаль, но придется применить силу. Собирайте вещи и следуйте за мной. У меня приказ доставить вас на нашу планету, и не выполнить его я не могу.
— Нет! — завопил я в ужасе. — Это произвол! Не имеете права! Я буду жаловаться в ООН!..
Я осекся под пристальным взглядом командира звездолета. Взгляд обжигал лицо, пронизывал до самых кишок.
— Не имеете… — выступил было я, но тут же взвалил на спину рюкзак, палатку, подобрал рыболовные снасти и, ни слова не говоря, зашагал прочь от водохранилища. Ноги сами несли меня к звездолету. Воля моя была парализована. Сзади в полном молчании шел пришелец и буравил мою спину всесильным, немигающим взглядом.
— Я очень сожалею, Николай Николаевич, что пришлось применить силу, но другого выхода у меня не было, — оправдываясь, произнес командир звездолета, когда мы вышли к картофельному полю.
Я молчал. Язык не ворочался, прилип к горлу, мысли отсутствовали. Влекомый чужой волей, я шел по свежевспаханной земле к трапу звездолета.
Всего несколько минут потребовалось, чтобы подняться на борт «неопознанного летающего объекта». Как только люк захлопнулся, заработали двигатели. Чьи-то руки заботливо сняли со спины рюкзак и палатку. Я обернулся, но ничего не смог разглядеть в темноте. Мягкая волна теплого воздуха прошлась по моему лицу, послышалось мерное, тихое жужжание. Вспыхнул свет.
Глава третья
Просторное помещение в виде цилиндра, увенчанного высоким куполом, представилось моему взору. Часть стены была занята стеллажами с книгами, а слева и справа от стеллажей удачно расположилось десятка два неземных картин, удивительных, чудесных и необычных одновременно. Массивные бархатные портьеры скрывали значительную часть стены и придавали комнате респектабельный вид. Помещение заливал мягкий голубоватый свет, нежные, чуть слышные звуки, напоминающие музыку и навевающие сон, таяли в воздухе. Мебели почти не было, лишь несколько глубоких кресел да небольшой журнальный столик под изящным торшером — вот и вся нехитрая обстановка этого странного помещения.
В одном из кресел сидел командир звездолета и лениво перебрасывал большие листы какого-то красочного, со вкусом иллюстрированного журнала.
— Добро пожаловать на наш звездолет! — отложив журнал в сторону, сказал он и приветливо улыбнулся. — Чувствуйте себя здесь как дома.
— Хорош дом! — проворчал я в ответ. Чувство глубокой обиды не проходило.
И тут меня прорвало.
— Вы террорист! — завизжал я фальцетом, гневно вращая глазами. — Вы мафиози! Такие, как вы, убили Альдо Море и Улофа Пальме! А Кеннеди? Зачем вы убили Кеннеди? Он вам что — дорогу перешел?
Далее я понес такую чепуху, что всякий нормальный человек не выдержал бы и минуты, но командир звездолета был исключительно гостеприимным хозяином: он терпеливо слушал и лишь вежливо улыбался.
Выговорившись, я тяжело рухнул в кресло и вытер со лба пот.
Командир встал, подошел к стене и раздвинут портьеры.
— А теперь, любезнейший Николай Николаевич, соблаговолите взглянуть сюда.
Портьера скрывала средних размеров окно, или, как говорят в таких случаях, иллюминатор. За толстыми стеклами царила черная пустота бездонной ночи со светящимся голубым шаром посредине.