Шестое вымирание. Неестественная история

В отличие от других специалистов в области наук об атмосфере, которые концентрируют свое внимание на каком-то одном аспекте системы, Калдейра всегда работает над четырьмя или пятью различными проектами. Особенно ему нравятся провокационные расчеты, приводящие к неожиданным результатам; к примеру, однажды он рассчитал, что, если вырубить все леса в мире и заменить их пастбищами, это приведет к небольшому похолоданию (пастбища светлее лесов, поэтому поглощают меньше солнечного света). Другие его расчеты показывают: чтобы поспевать за нынешним темпом изменения температуры, растения и животные были бы вынуждены мигрировать в направлении полюсов со скоростью примерно десять метров в день, или что одна молекула CO₂, образующаяся при сгорании ископаемого топлива, сможет за время своей жизни в атмосфере поглотить в сотню тысяч раз больше тепла, чем высвободилось при ее образовании.

Жизнь на Уан-Три для Калдейры и его команды вращалась вокруг приливов и отливов. За час до первого отлива дня, а затем через час после него кто-то из ученых должен был отобрать образцы воды на участке DK-13, носящем такое название потому, что австралийский исследователь Дональд Кинзи, обнаруживший это место, обозначил его своими инициалами. Чуть больше чем через двенадцать часов процесс повторялся – и так от одного отлива до следующего. Эксперимент был довольно прост; идея состояла в том, чтобы измерить различные параметры воды, которые Кинзи измерил еще в 1970-х годах, затем сравнить оба набора данных и попытаться определить, как изменился уровень кальцификации на рифе за прошедшие десятилетия. При свете дня до участка DK-13 разрешалось ходить поодиночке. В темноте же, принимая во внимание тот факт, что “никто не услышит твоих криков”, предписывалось отправляться за образцами по двое.

В мой первый вечер на Уан-Три отлив наступил в 20:53. Идти отбирать пробы после отлива должен был Калдейра, и я вызвалась пойти с ним. Примерно в девять вечера, взяв полдюжины емкостей для образцов, пару фонариков и портативный GPS-навигатор, мы выдвинулись в путь.

От исследовательской станции до DK-13 около полутора километров пешего хода. Маршрут, уже записанный кем-то в память GPS-навигатора, вел вокруг южной оконечности острова, через гладкую полосу обломков пород, которую прозвали “водорослевой дорогой”, и затем выводил на сам риф.

Поскольку коралловые полипы любят свет, но не могут долго оставаться на воздухе, они стремятся вырасти вверх до уровня воды при отливе, а затем разрастаются вширь. В результате риф становится более или менее плоским – как ряд парт, расставленных так, что после уроков ученики могут перепрыгивать с одной на другую. Коричневатая поверхность рифа близ Уан-Три была хрупкой, и на исследовательской станции ее называли “корочкой пирога”. Она зловеще хрустела под ногами. Калдейра предостерег меня, что, если я провалюсь, несдобровать рифу, но пуще того – моим голеням. Я сразу вспомнила еще одну надпись на стене станции – “НЕ ВИДАТЬ ДОБРА ОТ КОРОЧКИ ПИРОГА”.

Ночь была нежной и за пределами лучей света от наших фонариков абсолютно непроглядной. Но даже в темноте было очевидно, что жизнь на рифе кипит. Мы прошли мимо нескольких головастых черепах, пережидавших отлив с явно скучающим видом. Видели ярко-синюю морскую звезду, зебровых акул, оказавшихся на мели в литоральных лужах, и красноватых осьминогов, изо всех сил старавшихся слиться с рифом. Почти через каждый метр нам приходилось перешагивать гигантских моллюсков[65], и казалось, что они поглядывают на нас, ухмыляясь ярко накрашенными губами (в складках мантии этих моллюсков обитают пестрые симбиотические водоросли). Полоски песка между группами кораллов были усеяны морскими огурцами, которые, несмотря на свое название, относятся к животным – они близкие родственники морских ежей. На Большом Барьерном рифе морские огурцы имеют размеры не огурца, а диванного валика. Из любопытства я решила поднять одного из них. Он был чернильно-черным, длиной около шестидесяти сантиметров. На ощупь – как бархат, покрытый слизью.

После нескольких неверных поворотов и ряда остановок, во время которых Калдейра пытался сфотографировать осьминогов своей водонепроницаемой камерой, мы наконец дошли до DK-13. Там не было ничего, кроме желтого буя и какого-то высокочувствительного оборудования, веревкой привязанного к рифу. Я посмотрела назад, где, по моим представлениям, должен был находиться остров, но никакого острова или хоть какой-нибудь земли не было видно. Мы сполоснули емкости для проб, наполнили их морской водой и пошли обратно. Темнота стала еще гуще. Звезды сияли так ярко, будто висели прямо над головой. На мгновение я почувствовала, что понимаю, каково было исследователю вроде Кука очутиться в таком месте, на самом краю мира.