Шестое вымирание. Неестественная история

Рифы часто сравнивают с тропическими лесами, и в том, что касается разнообразия жизни, такое сравнение вполне уместно. Выберите почти любую группу живых существ – численность просто поражает! Австралийский исследователь однажды разломал кусок коралла размером с волейбольный мяч и обнаружил, что внутри него живет более тысячи четырехсот многощетинковых червей, принадлежащих ста трем различным видам. Совсем недавно американские исследователи вскрывали глыбы кораллов в поисках ракообразных; на одном квадратном метре кораллов, собранных около острова Херон⁹⁶, они нашли представителей свыше ста видов, а в образце сходного размера из северной части Большого Барьерного рифа видов оказалось более ста двадцати. По разным оценкам, на коралловых рифах проводят хотя бы часть своей жизни от 0,5 до 9 миллионов различных видов.

Еще поразительнее это многообразие выглядит с учетом условий. В тропических водах мало таких биогенных элементов, как азот и фосфор, совершенно необходимых большинству форм жизни (это связано с так называемой термической структурой вод в океане, и именно поэтому тропические моря часто настолько прозрачны). Соответственно, моря в тропиках должны бы быть необитаемыми – водным эквивалентом пустынь. Получается, рифы – не просто подводные тропические леса, это тропические леса в морской Сахаре. Первым, кто озадачился этим несоответствием, стал Дарвин, и с тех пор оно известно как “парадокс Дарвина”. Парадокс этот так и не был полностью разрешен, однако один из ключей к разгадке может быть связан с рециркуляцией веществ. Рифы – а вообще-то рифовые обитатели – выработали невероятно эффективную систему, при которой питательные вещества передаются от одной группы организмов к другой, словно на гигантском базаре. Коралловые полипы – основные участники этой сложной системы обмена, и они же обеспечивают платформу, которая делает такой обмен возможным. Без них была бы лишь водяная пустыня.

“Коралловые полипы создают архитектуру экосистемы, – сказал мне Калдейра. – Понятно, что, если исчезнут они, исчезнет и вся экосистема”.

Один из израильских ученых, Джек Сильверман, сформулировал это так: “Если у вас нет здания, куда же деваться жильцам?”

В прошлом рифы возникали и исчезали несколько раз, и их остатки обнаруживаются в самых неожиданных местах. К примеру, рифовые руины триасового периода сейчас возвышаются на две тысячи метров над уровнем моря в Австрийских Альпах. Горы Гуадалупе в Западном Техасе – это то, что осталось от рифов пермского периода и поднялось в результате тектонических процессов, протекавших около 80 миллионов лет назад. Рифы силурийского периода можно увидеть в Северной Гренландии.

Все эти древние рифы состоят из известняка, однако существа, создавшие их, были совершенно разными. Среди организмов, которые строили рифы в меловом периоде, были гигантские двустворчатые моллюски – рудисты. В силуре рифы строились в том числе губкоподобными существами строматопорами. В девоне их создавали коралловые полипы: ругозы, напоминавшие по форме рог, а также табуляты, похожие на пчелиные соты. И ругозы, и табуляты – очень дальние родственники современных мадрепоровых коралловых полипов, и оба древних отряда исчезли в ходе великого вымирания конца пермского периода. То вымирание отмечено в геологической летописи в том числе как “рифовый разрыв” – период продолжительностью примерно десять миллионов лет, когда рифов не было вообще. Рифовые разрывы также возникали после вымираний в позднем девоне и позднем триасе, причем в каждом из этих случаев потребовались миллионы лет для того, чтобы строительство рифов возобновилось. Такая корреляция побудила некоторых ученых утверждать, что образование рифов, по-видимому, чрезвычайно чувствительно к изменениям окружающей среды. Еще один парадокс, ведь сооружение рифов – также один из древнейших видов деятельности на Земле.