Шестой грех. Меня зовут Джейн

Я выскользнула из комнаты, с бьющимся сердцем миновала коридор, вошла в туалет. Остановилась перед зеркалом. Несмотря на то что я только что проснулась, выглядела я довольно-таки сносно. Конечно, мне хотелось бы узнать, понравилась ли я Аллену хотя бы немножко, но пока что неизменным оставался один факт: вместо того чтобы продемонстрировать мне свое влечение и желание, он, очутившись рядом со мной на диване, предпочел поспать. Что ж, и в этом я готова была его оправдать — сказывалось волнение и, быть может, даже страх перед неизвестностью, связанный с его пребыванием в Москве.

Я вышла из ванной комнаты и собиралась вернуться к Аллену, как вдруг почувствовала явственный запах чеснока. Очень странный и свежий запах. Будто кто-то стоял рядом со мной с тарелкой, полной морковно-чесночного салата. Но я ничего подобного не готовила! Уж тем более с чесноком.

Я, как собака, пошла на запах. Чем ближе к выходу, тем сильнее откуда-то несло чесноком. Теперь уже мое воображение нарисовало мне запеченную с чесноком курицу. Еще теплую. Я распахнула дверь на лестницу, спустилась на один пролет и оказалась перед другой дверью. За ней было другое крыло дома, где находились помещения для гостей: комната для них (или для прислуги), две кладовые (для белья и консервов) и морозильная камера.

Неожиданно я почувствовала позади себя какое-то движение, звуки мягко ступающих ног, резко повернулась и встретилась глазами с Алленом. Он улыбался во весь рот.

— Ты что, Таисия, решила сбежать? Бросить меня? — хохотнул он, обнимая меня сзади и целуя в затылок.

Я вздрогнула, но не испугалась. Даже обрадовалась, что он нашел меня, значит, соскучился, значит, ему меня не хватало!

— Аллен, ты ничего не чувствуешь?

— Чувствую, — он еще плотнее прижался ко мне.

— Аллен… Я серьезно!

— Я тоже! — Он снова поцеловал меня и даже попробовал развернуть лицом к себе, и тут я повторила свой вопрос:

— Аллен! Постарайся понять — что-то не так! Потяни носом!

— Что сделать? — не понял мой полукровка-гость. — Как это — потянуть носом?

Однако он нарочито громко втянул в себя воздух, и лицо его просто засияло.

— Ты не подумай, что я такой… как это… сейчас… обжора… вот, но пахнет очень хорошо. Вкусно! Так всегда пахнет, когда Соланж готовит la poule.

— Что? — не поняла я.

— Куру.

— А кто такая Соланж?

— Это наша служанка.

Понятно. Значит, я права, и эти запахи мне вовсе не померещились. Да и как вообще такое может померещиться, когда ароматы становятся все явственнее и явственнее?!

— А теперь послушай меня, Аллен, — я стала невероятно серьезной. — Этих запахов здесь быть не должно!

— Почему? Разве твоя служанка не могла приготовить тебе куру? Или… постой… Где твоя кухня? Где-то рядом? — Он огляделся, словно пытаясь понять, откуда же тянутся эти гастрономические запахи.

— В том-то и дело, что нет! Моя кухня находится в совершенно другом крыле дома. А здесь никто не живет. Это вот — комната для гостей. Она пуста. Это — кладовки, понимаешь?

— Да, да.

— А это — морозилка. Понял?

— Oui, I tout a compris. C’est bo. (Да, я все понял. Хорошо.)

— Что мы будем делать?

— Пойдем. — Он взял меня за руку и, все еще шутя и веселясь, потянул за собой, где, как ему казалось, и находился источник этого запаха.

Дверь в комнату прислуги была приоткрыта. Аллен просунул туда голову, воскликнул: «О!!!», я заглянула ему через плечо и увидела сначала освещенный настольной лампой накрытый стол (салаты, куски запеченной курицы, графин с красным вином, приборы, салфетки, розы в одной из моих любимых баварских вазочек)…

Аллен вежливо отодвинулся, пропуская меня вперед, и тут я увидела прямо под нашими ногами тело мужчины. На голубом узорчатом ковре образовалось темное пятно. Как в кино. Труп в комнате для прислуги! Вот прямо так и надо назвать роман, который я, быть может, когда-нибудь напишу.

Где-то в воздухе, в теплом и душном воздухе маленькой комнаты, проступило прозрачное лицо хохочущей Аннеты: «Вот, дорогая Таечка, получай подарочек, вернее, это вам общий подарочек — труп на двоих…»

Может, это все-таки розыгрыш?

Я не знала, что мне делать. Но делать-то что-то надо! Отчего-то у меня запылали уши. Я прямо чувствовала, как в них запульсировала кровь, словно это они первыми откликнулись на мое сильнейшее волнение. Потом очередь дошла до щек. Я даже приложила к ним прохладные ладони.

Закрыв глаза, я представила себе, что произойдет через мгновение. Аллен оттолкнет меня, обложит меня площадным русским матом (русские или полукровки, живущие за границей, ругаются матом особенно смачно) и скажет, что он не останется в моем доме ни на секунду. Потом он добавит еще что-нибудь оскорбительное, убийственное, после чего я просто вообще никогда не оправлюсь.