Шестой грех. Меня зовут Джейн

Я разожгла огонь, уложив на пирамиду щепок тонкие веточки, и переоделась в кабинете. Вот так, в брюках и своей любимой блузке, я почувствовала себя свободнее. Что делать теперь, когда Аллен оказался здесь, в моем доме, я не имела понятия. Вернее, знала. По программе первое — глинтвейн. У меня была чудесная черносмородиновая наливка. Я отправилась в кухню, налила ее в серебряный ковш и поставила на огонь. Задумавшись обо всем сразу, сыпанула туда сахар, корицу, гвоздику…

Главное, чтобы смесь не закипела!

Пальцы мои машинально нарезают лимон. Вытирают и без того чистейшие, прозрачнейшие чашки для глинтвейна. Я, умница такая, предварительно украсила ручки бокалов шелковыми лентами и веточками ели. Праздник… Я решила устроить себе праздник. Праздник!!!

Но тогда почему же мне вовсе не весело? И чего я… боюсь?

Шаги за спиной. Это Аллен. Когда же кончится этот мучительный сон? И как жаль, что рано или поздно я все равно проснусь, и в моем доме вновь станет так пусто… Разве что раздастся звон чашки о блюдце — это Аннета будет пить свой кофе.

— Это ты?

Я поворачиваюсь и вижу Аллена. Красивого парня в белом джемпере и черных джинсах. Волосы у него мокрые, он только что принял душ.

— Скажи, мне это не снится? — спрашиваю я и слышу в ответ:

— А мне?

Я предлагаю ему послушать джаз, усаживаю его в глубокое кресло перед камином, протягиваю бокал с горячим глинтвейном, и мне почему-то страшно хочется заплакать. Хочется вернуться на ту улицу, где меня подобрал Нестор, и чтобы все — с самого начала. Я не хочу без Нестора! Мне трудно! Я не понимаю, что со мной происходит! И как мне научиться жить одной? Чувство вины душит меня. Вины перед всеми. Это — диагноз.

И, словно в ответ на мой вопрос, раздался телефонный звонок. Звонила тетя Женя:

— Таечка, родная, привет… Я не отвлекаю тебя?

Тетя Женечка, такая тактичная, ненавязчивая, заботливая, в какой-то период жизни она заменила мне мать.

— Нет, что ты! А как у тебя дела?

— Ты еще спрашиваешь? — Я слышу, как в ее горле клокочет рвущаяся наружу радость.

Я делаю знаки Аллену, что это важный звонок, и он, человек, который меня практически не знает, кивает мне — мол, я понял, все в порядке. Я вдруг понимаю, как мне с ним легко.

— Тая… Да я на седьмом небе! Ты же знаешь, мне вчера сняли повязки, и я вижу! Не хочу говорить высокопарные слова, но я ВИЖУ, понимаешь?! Как бы мне не сойти с ума от радости… Я очень-очень тебе благодарна! И за заботу, и за то, что ты посылаешь мне эти чудесные фрукты. Я сейчас одна, поэтому могу сказать тебе кое-что об Ольге. Держись от нее подальше! Она так фальшива, в ней столько притворства и цинизма, что иногда мне кажется — рядом со мной вьется змея. Думаю, что и сестра ее, Аннета, такая же. Они время от времени перезваниваются, они же сестры… Но я чувствую, что они даже между собой неискренни. Словом, сейчас, когда мне уже значительно лучше и я могу уже сама позаботиться о себе, расплатись с этой Ольгой и отправь ее куда подальше! И с Аннетой тоже не церемонься. Конечно, я тебе только тетка, ты можешь не прислушиваться к моему мнению, но я люблю тебя, Таечка, как свою родную дочь, и не могу не предупредить…

Что-то с нервами… Я стою и плачу, и тут до меня доходит, что тетя Женя — единственный человек, которого я могла бы назвать своим, родным. И это просто удивительно, что существует на земле человек, с которым я могла бы откровенно поговорить об Аннете, об Ольге. Вот с Нестором не могла бы. Все равно я чувствовала всегда, что между нами — невидимая стена. Возможно, со временем она бы исчезла…

И тут до меня донеслись слова, которых я ну никак не ожидала услышать:

— Я вот о чем еще хотела тебе рассказать. Понимаешь, эта Ольга… Она сидела в палате после того, как мне сделали операцию. Мы были вдвоем. И я вдруг почувствовала, что должна задать ей этот вопрос… Ты прости меня, Тая, что я влезла в твою личную жизнь, но я притворилась полной дурой и спросила ее: почему Нестор выбрал тебя?

Я напряглась и искоса посмотрела на Аллена. Как хорошо, что он не слышит наш разговор!

— …И что? Что он ответил? Вернее… — Я замотала головой, понимая, что речь идет о мнении Ольги, а вовсе не Нестора. Хотя кто знает, может, я сейчас узнаю ту правду, которую всегда хотела (или все-таки не хотела?) знать.

— Она презрительно так, словно обращалась не ко мне, а так, вообще, говорила куда-то в пространство, выражая свои эмоции, ответила приблизительно следующее: «Влюбился в нее по уши. Вот и все! И это — необъяснимо». Думаю, что это верный ответ, и самое главное, этот факт всегда причинял — и продолжает причинять — ей боль. И знаешь почему? Да потому, что Нестор никогда не любил ее! Вот так, Таечка. Извини, что я отвлекаю тебя. Да… Хотела еще спросить: ты поможешь мне добраться до дома?

— До какого дома?

— До Воронежа, — ответила она тихо.

— Ты останешься со мной, и мы будем жить вместе. Пожалуйста, не бросай меня!..

Я услышала, как она всхлипнула.

— Теть Жень!

— Ничего… Просто… просто я так рада, что ты у меня есть! А я тебе помогу. Во всем помогу. Ладно, целую тебя, Таечка…

И — гудки.