Шестой иерусалимский дневник (сборник)

замазывая будничные трещины.

930

Покуда мы по прихотям течения

плывём к далёким пристаням конечным,

меняются и смыслы, и значения

у многого, что выглядело вечным.

931

Что столько я грешу – ничуть не жаль,

на днях мне откровение явилось:

я свято соблюдаю ту скрижаль,

которая, как помнится, разбилась.

932

Я снова над пустым сижу листом —

никак не сочиню благую весть,

уж лучше спать по пьяни под кустом

или херню какую изобресть.

933

Сегодня очевидно и понятно,

что будущее зыбко и во мгле:

некрозом угрожающие пятна

ползут, меняя место, по земле.

934

Порой наш ум, с душою ссорясь

(хотя друзья они до гроба),

напоминает ей про совесть —

и горестно смеются оба.

935

«Поспал бы ты, —

шепнуло мне сознание, —

здоровьем надо очень дорожить»,

и подлое, родное мироздание

на время без меня осталось жить.

936

Мне хорошо, что стал я тощий

и спало пухлое брюшко,

теперь и в рай попасть мне проще

через игольное ушко.

937

Везде проникнуть дано евреям,

везя двойную свою посуду,

по всей Европе наш прах развеян,

и вновь евреи живут повсюду.

938

Как мало надо человеку

для воздаянья по труду:

лишь куд-кудах и кукареку

в бульон и на сковороду.

939

Гомон, дым и чад застолий

я не мог не полюбить,

там я слышал тьму историй,

и не все успел забыть.

940

Привыкший к мерзости и снегу,

я б так и отбыл срок земной —

благословляю зов к побегу,

который был услышан мной.

941

Я думаю: сколько могло бы

зажечься огней в темноте,

когда бы энергия злобы

могла послужить доброте.

942

Уже тому немало лет,

с поры, что грешный жар лелею,

в раю был порван мой билет,

о чём ничуть не сожалею.

943

Такие дни стоят весенние,

так солнце греет сквозь одежду,

что впору верить в воскресение

и теплить хлипкую надежду.

944

Я полностью в моих сужденьях волен,

хотя порой болтаю что не надо,

однако же с поры, что стал я болен,

умеренней коптит моя лампада.

945

Когда крепчает дух изгойства,

клубясь по душам и окрест,

еврея мучит беспокойство

и тяга к перемене мест.

946

Забавная во мне сидит заноза,

фортуной мне подложена свинья:

пишу я без надрывного серьёза,

и стыдно, что не стал серьёзен я.

947

Легко свою повадку мы меняем,

недаром по планете мы рассеяны

и местные заветы исполняем

охотней, чем сухие Моисеевы.

948

Я был дурак и всюду лез,

и мне мой труд был мил:

дрова таскать любил я в лес

и воду в реки лил.

949

Если спор идёт победы ради,

всё тогда легко и просто нам,

ибо факты – опытные бляди

и дают обеим сторонам.

950

Меня куда-то вынесло за рамки,

и лучше меня знать издалека:

любя мои стихи, не выйти в дамки

и козырем не стать наверняка.

951

Изгой большого коллектива,

я всё же врос в его игру

и говорю весьма правдиво,

когда на самом деле вру.

952

В гончарню Бога я не вхож

и перестал с годами злиться

на то, что истина и ложь

имеют родственные лица.

953

Из дел – безусловно доходные

еврею милей и желаннее,

слагает он песни народные

по месту его проживания.

954

Идеи наши, мысли и суждения,

которым нет начала и конца,

разнятся только видом заблуждения

по поводу способностей Творца.

955

Причаливая к чуждым берегам,

еврей на них меняется стремительно,

умение молиться всем богам

еврею животворно и губительно.

956

Не нужно вовсе мне пророков,

пока они херню несут,

что я – вместилище пороков

и низкой мерзости сосуд.

957

Глухому ночному пространству

весной сообщаю я вновь,

что близок весьма к христианству

надеждой на веру в любовь.

958

Знание мы пьём из общей чаши,

а другой источник нам неведом;

мысли, непохожие на наши,

кажутся нам дикостью и бредом.

959

Земной благодати отведав,

не тянет в небесный уют:

там долгих не будет обедов

и выпить навряд ли дают.

960

Творец весьма по сути нам подобен,

и власть его простёрта не везде —

так вовсе Он, похоже, неспособен

держать мои наклонности в узде.

961

От мыслей, что утешны для кастрата,

приятно даже мне, слепой тетере:

есть в каждом обретении утрата,

и есть приобретение в потере.

962

Памятью не хвастаясь могучей,

я учу цитаты с неких пор,

мне они нужны на редкий случай,

если встряну в умный разговор.

963

Потёмки влекут к авантюре,

о чём я всё время толкую:

невежество – мать нашей дури,

но мать надо чтить и такую.

964

Я медленно влачу судьбу свою,

а время – быстрокрыло, как кино;

от века я заметно отстаю,

хотя опередил его давно.

965

Мы все живём, надежды множа,

готовясь к будущим победам,

надежда дьявольски похожа

на сытость завтрашним обедом.

966

Горячей страсти извержение,

привычной тверди колебание,

святых основ ниспровержение —

волнуют наше прозябание.

967

Сегодня я подумал снова:

от Бога жду я всепрощения,

а если Он не враг спиртного,

то я созрел бы для общения.

968

Есть аккуратно и культурно

меня учила мать когда-то,

но после жил я так сумбурно,

что ем порою зверовато.

969

Когда мы в жажде испытания

и чтобы мир постичь превратный,

пускались в шалые скитания,

то был у нас билет обратный.

970

Где же тот подвижный горлопан?

Тих и семенит едва-едва.

Стал я грациозен, как тюльпан,

и висит на стебле голова.

971

Вижу я коллег лишь невзначай,

а живи меж ними, я б зачах:

экзистенциальная печаль

спит у них на лицах и в речах.

972

Дневная – не слабей вечерней грусть,

она под сердцем ноет безотлучно,

а я рукой машу: пришла и пусть,

сама уйдёт, со мной мерзавке скучно.

973

Казалось мне всегда, что я вполне —

откуда и куда ни посмотри —