Шестой остров

Прощаясь, он еще раз высказался о своем доверии Лу. Поблагодарил за преданность ИТТ и мистеру Женину, за честное признание, за глубокое чувство ответственности, побудившее его на откровенную исповедь и т. д. Мистер Женин ничего не будет знать об этом. Все останется между ними двумя.

Возвратясь домой, Лу с удовольствием думал, что ои и на этот раз принял правильное решение. Самое лучшее было сказать всю правду. Генсборо принял

все благожелательно. Лу возместит сумму выкупа, и они будут квиты. Да, его расчеты, как всегда, были верны.

Однако оказалось не так.

Его расчеты оказались совершенно неверными.

Генсборо записал в своем блокноте:

«Поручить Чарли Прайсу выяснить все обстоятельства похищения, включая образ жизни перуанки Р. А. Ему же — подготовить и доложить план действий.

Согласовать встречу Т — ра и Т — са с Г. Ф.

Выяснить, как готовится соус В.»

ЗАЛИВ САН-МАТИАС, 7 ИЮНЯ 1950

Дорогой падре Кастельнуово!

Вот уже два дня нас треплет сильнейшая качка, которая гонит прочь все мысли и впечатления. В иллюминаторе однообразно серый мир. По проходам бродят, шатаясь, фигуры, которые я вижу в ракурсе, снизу вверх. Все мои силы уходят на то, чтобы бороться с тошнотой. Теперь я понимаю, почему врачи при больших сердечных переживаниях советуют отправляться в путешествие по морю. В этом перекосившемся мире ты занят лишь тем, чтобы покрепче держаться на ногах, и твой пуп становится для тебя центром вселенной.

Через несколько часов мы бросим якорь в Росоне. Спешу Вам написать по двум причинам. Прежде всего потому, что вчера капитан Димитрий мне сообщил, что наша остановка в Пунта-Аренас продлится на неделю больше, чем было намечено. Если эти строки дойдут до Вас прежде, чем Вы отправите ответ на мое письмо из Баия-Бланка, прошу послать мне его в Пуэрто-Монт, а не в Вальпараисо. Адресуйте его на то же судоходное агентство. Другого адресата не требуется.

Не буду распространяться насчет того, что, несмотря на общее целительное действие этого плавания на мою душу, я снова испытываю влияние центробежной силы.

Не покидайте меня. Пишите. Я плаваю в бурном море.

Да благословит Вас Бог!

Бернардо. Р. S. Не прошу ответить на мои тридцать страниц с рассказом о моих похождениях в Буэнос-Айресе равновеликой кипой бумаги. Прошу написать хотя бы несколько строк, бросив мне конец веревки, чтобы я мог ухватиться. Вы же знаете, я боюсь пустоты.

СЕДЬМАЯ ХОРНАДА

(Примеч. издателя) *...сидя на скамье у кормы и наблюдая, как гребет команда каторжников в сто двадцать душ, я окидывал беглым взглядом ряды скамей, и вдруг глаза мои невольно задержались на ближайшем гребце из сидевших в левом ряду спиною к корме; я сразу узнал его, то был уроженец Кадиса, когда-то, давным-давно, мой закадычный друг, знаменитейший вор и изумительный плясун, равного которому не было во всей Андалузии. Звали его Антонио, и однажды, после данной нами обоими клятвы в вечной дружбе — а мы тогда состояли в одной шайке грабителей,— он с ножом в руке выручил меня из беды, когда дело мое было совсем дрянь и меня вот-вот должны были схватить молодчики Святой Эрмандады. Случилось так, что они застали меня на одном постоялом дворе врасплох, не переряженного, и сразу опознали во мне дорожного грабителя, как оно и было,— всего за две недели до того я обчистил двух толедских купцов на большой дороге, поблизости от Хереса-дела-Фронтера; за это с меня могли живьем шкуру содрать и осудить до конца дней работать веслом, которым ныне, по воле злого рока, орудовал Антонио.

В щегольском костюме альфереса Антонио не узнал бы меня, но я все равно повернулся к нему спиной и

¹ В рукописи, найденной мною в Гватемале, хорнады были расположены не по порядку, и эта, седьмая, лежала на самом верху; никакой обложки или переплета не было, и несколько страниц (сколько, мы ие знаем) этой хорнады пропали. Как явствует из нее и из следующей, наш герой служил в качестве альфереса аркебузни-ков на испанских галерах, плававших в Средиземном море в первые месяцы 1617 г.

больше на корме не усаживался, опасаясь такой возможности; с того дня начала меня грызть и глодать совесть, я потерял сон, я обзывал себя предателем и подлецом, почитая таковым всякого, кто не выкажет благодарности человеку, оказавшему помощь в беде; пра- । вила сего я неизменно придерживался столь же строго, как ваша милость — заветов Господа нашего Иисуса Христа.

За то, что, защищая меня, Антонио пронзил кинжалом молодца из Святой Эрмандады и не дал меня схватить, его могли приговорить к тяжелейшим пыткам; и должен сказать вашей милости, что Антонио, хотя он и был самого низкого звания и жизнь вел самую что ни на есть нечестивую, был человеком способным на такую преданность и отвагу, каких не найдешь у благочестивых христиан, осененных Святым Крестом или же знаменами Его Величества.

Так провел я три дня, терзаясь угрызениями совести и ломая голову над тем, как бы ему втайне помочь; под конец я решил: будь что будет, но я не изменю своему обычаю платить благодарностью человеку, коему обязан жизнью, и сделаю все, дабы спасти его жизнь и выручить из каторги.