Шестой остров

Как мы загодя условилгись, Памбеле, захватив два ^меча и арбалет, поплыл на одной из шлюпок вдоль западного берега, а я с таким же оружием в другой шлюпке вдоль восточного. Памбеле удалось убить в воде двух человек, третий же сумел удрать в сторону пляжа. Я убил одного, а у Тернера отнял шпагу, полоснув ножом по его запястью, когда он, уцепившись за борт моей шлюпки, пытался пронзить меня ею. Тотчас я схватил его за волосы и, накинув ему на Шею заранее при готовлен кую петлю, потащил его на уксире. На нашем пляже мы сразу заметили следы того пирата, который скрылся в зарослях; надев на

Тернера ручные кандалы и привязав его к дереву, мы с Памбеле углубились в чащу искать беглеца; не прошли мы и ста шагов, как Памбеле обнаружил его и хотел было пустить в него стрелу из арбалета, но я подал ему знак не убивать. То был цирюльник, и я весьма возрадовался, что захватил его живым.

Наконец-то в моих руках были негодяй Тернер и главный его подручный. Каким бы способом я их ни прикончил, даже самым мучительным и кровавым, ненависть к ним за то, что они меня лишили дара речи, не была бы утолена; меня обуяла такая жажда всласть поиздеваться над Тернером и полюбоваться на его мученья, что я, нарочно медля, стал осуществлять план, давно мною взлелеянный в воображении.

Я велел цирюльнику залечить Тернеру рану на запястье, и тот взялся за дело: промыл ее морской водой, обсушил, затем, попросив немного пороха, присыпал им рану, поджег и, наконец, обвязал ее лоскутом, оторванным от собственной сорочки, — Тернер все вытерпел, не моргнув глазом и не отводя взгляда от моего лица, и я должен сказать, что смотрел он даже не с ненавистью, а с каким-то страхом, вероятно, дивясь столь доброму обхождению. Когда рану перевязали, я велел снять с Тернера кандалы, которые были надеты ему на руки, и закрепить их на его щиколотках, и когда негр, исполняя мое приказание, нагнулся, англичанин дал ему пинка в живот — тут Памбеле вмиг распрямился и полоснул англичанина ножом по лицу, так что тот без памяти повалился наземь; когда ж очнулся, то был уже привязан к дереву, а цирюльник — к другому .

Возле каждого из двоих я поставил по тыкве с пресной водой, Памбеле же принялся готовить обед получше из тех припасов, что мы прихватили на Папайяле. Я тем временем улегся на пляже с намерением поспать до полудня; пробудился же я от запаха, который, щекоча ноздри, проникал прямо в душу, — пахло тушеной фасолью с вяленой говядиной, отменно приправленной перцем и другими пряностями, коих мы уже много месяцев не едали. Англичанам тоже дали поесть, но они явно были напуганы до смерти, видимо, предчувствуя, что такая наша любезность не сулит им ничего хорошего; я убежден, что пинок, кото-

рым Тернер угостил Памбеле, был дан с намерением, чтобы его убили тут же на месте, не подвергая пыткам.

Когда мы поели, лег вздремнуть Памбеле, а я уселся перед Тернером на упавшее дерево и, напевая и улыбаясь, все смотрел на него взглядом спокойным и веселым; он же, все сильнее тревожась из-за неведения, какая участь его ждет, и желая раздразнить меня, чтобы я поскорее его убил, принялся бранить меня и по-английски и по-голландски; однако я, чем больше он оскорблял меня, тем учтивей и доброжелательней глядел на него, и это, со всей очевидностью, лишь усугубляло его страх,— такое же чувство, видимо, испытывал и цирюльник, судя по безумному блеску его маленьких, серых крысиных глазок.

Как стемнело, Памбеле зажег на вершине нашего утеса костер, чтобы, как было условлено с испанцами, подать им знак, и, пока я снова спал, он бодрствовал, сторожа пленников, — мы все же опасались, что на Папайяле мог остаться в живых еще кто-то из пиратов и как бы он не застал нас врасплох.

Памбеле предполагал, что испанцы не сдержат своего уговора с нами, но я ему возражал, считая, что они должны быть нам благодарны за избавление от плена, да и вряд ли забыли о моем добром порыве, из-за которого, как они видели своими глазами, я лишился языка. Едва рассвело, Памбеле убедился, что мое предвидение оправдалось, и, с великой радостью разбудив меня, указал на приближавшийся к нашему острову фрегат.

В полдень фрегат бросил якорь у нашего пляжа, Два испанца сошли с него и стали расспрашивать, как У нас дело было. Всем пятерым хотелось участвовать в деле возмездия англичанам, однако я убедил их, что надо воспользоваться ясной погодой и восточным ветром, дабы откопать сундуки, не то в этих водах может появиться какая-нибудь испанская флотилия или Другие пираты, которые, заметив наш фрегат, могут причинить нам немало хлопот — ведь на острове Фок-мачта не было ни хорошего укрытия, ни удобной бухты Для судна. Итак, оставив одного испанца сторожить пленников, мы все поплыли на Фок-мачту откапывать ^сУпдуки и управились с этим еще засветло — испанцы были вне себя от восторга, они плясали, обнимались,