Шестой

— Заткнись, — ворчит Шестой, его голос звучит приглушенно, так как он цедит сквозь зубы. — Выводишь меня из себя.

Я переворачиваюсь на живот и подпираю голову руками.

— Тогда отпусти меня.

По какой-то причине он не заставляет меня рассказать, что я знаю, — а ведь с легкостью мог бы вырвать из меня эту информацию — и не убивает меня. Если он бережет меня ради еще одного траха, то шансов у меня нет.

Шестой качает головой, его взгляд по-прежнему прикован к экрану его суперсекретного ноутбука.

— Прости, сладкая. Ты отлично знаешь, что для тебя единственный способ обрести свободу, если я убью тебя.

Я задираю ноги в воздух, и браслет на щиколотке натягивает основную цепь контактной системы, к которой я привязана, в результате чего цепь ударяет меня по бедру.

— Предпочитаю вариант «Б» — я выхожу отсюда на своих двоих.

— Тебе стоит быть благодарной мне за каждый свой вдох. Кстати, ты что, серьезно считаешь, что сможешь вернуться к своей прежней жизни?

Я пожимаю плечами.

— Нет, но любая жизнь лучше смерти.

Эта фраза привлекает его внимание, и он разворачивается ко мне.

— Уверена в этом?

Я вскакиваю на колени.

— Ты всерьез приглашаешь меня устроить философскую дискуссию на эту тему?

Шестой прищуривается, от чего по спине у меня проходит дрожь. Всякий раз, когда он вот так смотрит на меня, я гадаю, не зашла ли я слишком далеко. Постоянно выводя его из себя, пытаясь раздразнить его. Раздувая его ярость, подкармливая его гнев и все это ради беседы, которая помогла бы скрасить мою скуку.

— Я помогу тебе заткнуться, если ты не сделаешь этого сама.

— Снова заклеишь мне рот изолентой? — самодовольно ухмыляюсь я ему.

Вызов.

Подстрекание.

Который, уверена, он примет.

Шестой вскакивает и рывком бросается ко мне, зажимает мои волосы в кулаке и оттягивает мою голову назад, заставляя смотреть на него.

— Ты отлично знаешь, как... засуну тебе в глотку свой член, — его глаза темнеют, после того, как он проводит большим пальцем по моей нижней губе, и он облизывает свои. — Собственно говоря, это не такая уж плохая идея.

Его губы обрушиваются на мои, вынуждая меня открыть рот и впустить его язык внутрь. Я выгибаюсь, чтобы быть ближе к нему, зажимаю воротник его рубашки в руке, притягивая его ближе к себе.

И его реакция оказывается именно такой, на какую я рассчитывала. Пожалуй, я все же достигла того уровня ментального надлома, когда смирилась со своим положением.

Не то, что бы это играло какую-то роль. Как бы я не ненавидела его за то, что он уничтожил мою жизнь, я ничего не могу поделать с моим к нему влечением. Что бы он не делал, кажется, ничто не способно стереть образ человека, которого я встретила тогда в баре, или то, как чертовски волшебно он ощущался во мне.

Мне хочется получить удовольствие, хочу, чтобы оно составило мне копанию, пока я жду смертного часа, и мое тело охотно принимает это удовольствие, каким бы образом Шестой не был готов дать мне его.

Шестой отстраняется, превратив меня в задыхающееся раскрасневшееся существо с отяжелевшими веками. Его губы изгибаются, а затем его хватка в моих волосах усиливается, вынуждая меня запрокинуть голову еще сильнее и изогнуться над кроватью.

— Ауч! — шиплю я и отклоняюсь назад.

От боли все мысли из головы на какое-то время улетучиваются. Когда мне наконец-то удается открыть глаза, первое, что я вижу, это его член. Он шлепает его головкой по моим губам, затем проводит им по моей щеке. Шелковистая горячая кожа его члена не менее соблазнительна, чем его идеальное тело.

— Открывай рот.

От его командного тона моя киска сжимается. Не успеваю я приоткрыть губы, как он вжимает мою голову в подушку и заталкивает член мне в рот, вынуждая меня поперхнуться. Он входит и выходит, не обращая на меня никакого внимания.

В его действиях нет ни капли нежности.

— Ты никто, просто куча мусора, которой ты станешь, когда мне от тебя не будет никакой пользы, — говорит он, пока насилует мой рот, двигаясь жестче с каждой секундой. — Возьми мой член, — его рука грубо сжимает мой затылок, бедра толкаются вперед, проталкивая член глубже мне в горло.

Я продолжаю давиться, в глазах закипают слезы. Все мои попытки протиснуться между его ног ничего не дают, и легкие начинают гореть огнем.

Еще несколько толчков, и он оставляет мой рот в покое, позволяя мне сделать вдох, а затем снова прижимает головку члена к моим губам.

— У тебя щеки покраснели. Ты мокрая?

— Мне нечем дышать, говнюк, — мой голос звучит хрипло.

Снова дернув меня за волосы, он ставит меня на колени и наклоняется к моему уху.

— Все люди — животные, — я распахиваю глаза, когда его рука начинает двигаться по моему животу и накрывает ладонью мою киску. — Я чувствую запах твоего возбуждения, оно такое густое, что я бы, наверное, мог выпить его, — Шестой наклоняется и кусает меня за сосок прямо через рубашку.

Я вскрикиваю и отвожу от него взгляд, стараясь сдержать слезы и стыд. Когда он пальцами отводит ткань в сторону и скользит по клитору, я подпрыгиваю, и с моих губ срывается дрожащий стон.