Шествие императрицы, или Ворота в Византию

Думали, что будет война, но султан удержал. Хотя мы готовы, но хорошо бы хоть до 88-го года: 1) суда, 2) укрепить Херсон и Севастополь, 3) неурожай, нужно сделать необходимые извороты…

Безбородко — русскому послу в Лондоне князю Воронцову

Рогатых скотин на каждой станции 3 головы, телят выпоенных — 3, баранов — 10, птиц кур — 15, гусей — 15, дикой птицы сколь возможно, муки — 2 пуда, сыру, масла — пуд, сливок — 2 ведра, яиц — 500, окороков — 6, чаю фунт, кофею полпуда, масла прованского полдюжины, сельдей бочонок, сахару два пуда… вина белого и красного французского — по 3 ведра, водок — по 5 штофов, аглицкого пива — по 4 дюжины, лимонов — 50…

На тех станциях, где ни обеда, ни ночлега не означено, должно быть в заготовлении блюдам с жареными разного рода холодными закусками, пирогами, сыр, масло, окороки, словом, съестных и питейных припасов со всех, о коих выше упомянуто, поставлять половинное количество против прежнего пункта…

Во всех на дороге селениях жителей поставить по обеим сторонам улицы, так как и из окружных близлежащих селений приказать быть, при тех же самых деревнях, кои на тракте, где будут удобнее места при дороге для пастьбы скота, то из окружных селений приказать на оных местах на тот день, когда будет шествие, пригнать, дабы в проезде от поселян во всех частях лучший вид был представлен. При всех оных крестьянах должны быть тех селений начальники, кои наблюдают между ними тишину и порядок, чтобы все крестьяне были в пристойной чистой одежде; так же строго смотреть, чтобы между сими поселянами не было больных и увечных…

Девкам и женщинам подносить императрице пуки цветов и трав, связанных красной лентой, и бросать под карету цветы, а прочим изъявлять свои восхищения приличными поступками и приветствиями.

Ордера Потемкина разным лицам

Не угодно ли будет по дороге, где шествие, поставить по два или по три каменных столба пяти- и десятиверстовых. Буде на оное последует повеление его светлости, прикажите на оные сделать план и мне доставьте.

В. Каховский, правитель Таврической области, — Попову

Расстояние пути означить милями и верстами… каменными, ставя первые по десяти, другие же на каждой версте. Я пришлю тех и других рисунок.

Потемкин — Каховскому

— Завтрак его величества…

— А-а-а-и-и-и…

Гулкое эхо причудливо летело по залам дворца Хофбург с их до блеска навощенными полами, с паркетом, подобным зеркалам, с гобеленами и картинами в тяжелых золоченых рамах, с креслами для бюргерских задов, чьи ножки изгибались в причудливом танце… Со всей этой пышной и тяжелой красотой, мало-мальски утомляющей взор и чувства.

Эхо застревало в завесах, призванных укрощать его, однако, свободное и стремительное, вырывалось и продолжало свой полет. Императору Иосифу II, который был еще королем, став им двадцать три года назад, на год раньше, нежели обрел императорский титул, несли завтрак. Стол был накрыт на два куверта. Второй — для престарелого князя Венцеля Антона Кауница[36], он же граф фон Ритберг. Ее величество с детьми завтракала отдельно.

Князь был как бы отцом императора: на глазах семидесятишестилетнего вельможи прошло детство Иосифа, он нянчил его во младенчестве, он, можно сказать, был духовным наставником наследника престола. Злые языки мололи даже, что мать Иосифа, всевластная императрица Мария-Терезия[37], была в любовной связи с князем.

Так или иначе, но князь Кауниц, граф фон Ритберг, играл первую скрипку в квинтете европейских держав. Он был бессменным политическим законодателем, и европейские монархи внимали его голосу. И само собой — его воспитанник Иосиф. Под влиянием своего наставника он стал приверженцем просвещенного абсолютизма, покровителем наук и искусств, сочинителем либеральных законов.

Да, да, император придерживался либеральных взглядов, и это было эхом взглядов его наставника и первого министра.

Иосиф не предпринимал сколько-нибудь значительных шагов, не посоветовавшись с князем. И сейчас, в предвидении свидания с русской императрицей, он чувствовал себя обязанным обсудить его со всех сторон.

Хоть он и был императором Священной Римской империи германской нации, как официально именовалась Австро-Венгрия, хоть империя его была первой в Европе и единственной, если не считать России, которой отказывали в имперском звании, он несколько робел пред Екатериной. То ли потому, что она была старше его на целых двенадцать лет, то ли пред ее магнетической напористостью, то ли из-за неодолимой женственности.

Он не постеснялся сказать об этом Кауницу за чашкой крепкого кофе.

— Говорят, — сказал Иосиф, отхлебнув глоток, что кто-то из придворных Екатерины, попробовав сваренный для нее кофе, потерял сознание. Не знаю, правда ли это, но кое о чем говорит…